— Мне нечего вам сказать. — Она не остановилась, и он пошел рядом.

— Ну, сегодня не пропустили ни одной трапезы?

— Нет!

— И у вас был чудесный день, много интересных разговоров? Говорили о политике, а может быть, о вашем любимом Красавчике принце Чарли?

— Здесь холодно, я возвращаюсь.

— Понимаю. Они опять не обращали на вас никакого внимания.

Клер обернулась, взглянув ему прямо в глаза.

— Никто меня не игнорировал. Я повстречала интересных людей. Один из них — драматург, он пишет для меня роль в своей следующей пьесе. Я беседовала с ним о принце Уэльском и представилась сестре Гарри. Мы прекрасно провели время вместе.

Выслушав ее, Тревельян разразился смехом. Клер не могла удержаться и присоединилась к нему. Как это прекрасно — смеяться, как хорошо говорить с тем, кто тебя понимает!

— Действительно, в этом доме живут удивительно странные люди. В гостиной Леатрис есть колокольчик, и, когда ее мать звонит, она должна бежать со всех ног. Хотела бы я знать, разрешено ли ей выходить из комнаты куда-нибудь, кроме столовой?

— Нет, не разрешено.

— Это ужасно. И одета она, как маленькая девочка. Сколько ей лет?

— Тридцать один.

— Боже! Она выглядит старше. Она… — Клер запнулась, увидев, что Тревельян покачнулся. — Вам опять нехорошо? Она взяла его за руку и повела по дорожке к скамейке. Теперь она хорошо ориентировалась в саду.

Клер усадила его, села рядом, и он слегка прислонился к, ней.

Она хотела обхватить его рукой, но передумала. Если остальные обитатели дома — странные люди, то Тревельян — самый странный. То он казался ей ученым, то выглядел как преступник. Тревельян спрятался от мира в башне одиночества и, казалось, хотел быть один. Однако каждый раз, когда Клер выходила из дома, он находил ее. Тревельян скрывал, что его к ней тянет, — Клер начинала это понимать, он заслонялся от язвительными и циничными тирадами, но ему был нужен собеседник — так же, как и ей.

Девушка чувствовала, что Тревельян расслабился. Ее влекло к этому человеку. Он смотрел на нее, проникая взглядом в самую душу, и Клер понимала, что должна уйти. Но сейчас она испытывала к нему материнское чувство. Ей хотелось обнять Тревельяна, потрогать, нет ли у него жара, уложить в постель и напоить теплым бульоном. Но Клер интуитивно чувствовала, что Тревельян не потерпел бы такого обращения, поэтому она сделала вид, что не замечает, как он слаб.

— Я хочу вернуться к нашему утреннему разговору, — медленно сказала Клер, — я не должна была горячиться. Вы можете поступать, как находите нужным, как и все мы. — Она вздохнула. — Конечно, я считаю, что этот самый Мактаврит может оставаться в своем доме до нашей с Гарри свадьбы. А потом я прослежу, чтобы его не тронули.

— Вы надеетесь присвоить права Ее светлости? — Голос Тревельяна, обычно сильный и уверенный, звучал слабо.

— Конечно. Гарри сказал, что когда я стану герцогиней, смогу делать все, что захочу.

Тревельян засмеялся.

— Старуха скорее умрет, чем уступит.

— Гарри так не считает.

— А Гарри все знает, не так ли?

Тревельян обладал удивительной способностью злить ее. Клер, мгновенно забыв о своих материнских чувствах, встала и посмотрела на Тревельяна сверху вниз.

— Надеюсь, сэр, что вам лучше и вы сможете самостоятельно дойти до ваших комнат. Прощайте и спокойной ночи.

И девушка поспешила вернуться в дом.

— Вы обеспокоены, — сказал Оман, убирая со стола.

— Женщины, — пробормотал Тревельян. Оман улыбнулся.

— Но эта не похожа на других, ведь так? Тревельян затянулся трубкой.

— Да, она не такая, как все. Она — огонь и лед. Женщина и ребенок. Она много знает, но одновременно — воплощенная невинность.

Тревельян откинулся на спинку, пуская кольца дыма.

— Она может принести нам много хлопот, — произнес он вслух. С тех пор как он встретил Клер, Тревельян чувствовал себя не в своей тарелке. То ему хотелось уложить ее в постель, то вести с ней умные разговоры. Сегодня вечером он ясно почувствовал нежность девушки, и это поразило его. Страстные женщины обычно не проявляют заботы о мужчине, когда тот заболевает. А Клер беспокоилась о нем, проявив материнские чувства; он вспоминал ее страсть — она не смогла скрыть ее, когда читала его рукопись. Тревельян вспомнил как она смотрела на его руки и как ему хотелось бы показать Клер, на что способны эти руки.

«Мактаврит, — вспомнил он. — Она хочет повидаться со старым Мактавритом, хочет, чтобы я заставил старика перестать воровать скат. Но разве это мое дело? Что мне до этой дурацкой истории?!»

Тревельян выпустил еще несколько колец дыма и улыбнулся. Клер была так хороша, когда горячо возмущалась старым Мактавритом. Волосы, глаза, великолепная грудь!..

— Гарри не ценит ее, — сказал он громко. — Гарри не знает, что она умна. Гарри даже не знает, как легко пробудить ее страсть, он вовсе не хочет научить ее чему-нибудь новому. Гарри никогда не умел быть учителем.