Волос раскалился и, сверкнув золотом, исчез. А на моей руке появился тонкий шрам. Теперь он исчезнет лишь через восемьдесят один день.

— Я сделаю нам чай. — Риетта вылезла из-под теплого одеяла. — Это тяжелый разговор.

Пожав плечами, я осталась сидеть в постели. Мне нравилось наблюдать за тем, как хозяйничает сестра. Вокруг нее кружилась ее стихия — воздух. Маленькие ураганчики подносили к ее рукам посуду, банку с чаем и чашки.

— Сделаешь воду? — полуобернулась ко мне сестра.

Кивнув, я прищелкнула пальцами, и наш старый чайничек доверху заполнился водой. Квэнни Даллеро-Нортон не терпела, когда мы пили чай в моей комнате или в комнате Анриетты. Но устраивать обыск… Это было ниже достоинства благородной квэнни, а потому она предпочла просто раз в неделю усаживать нас за толстенную книгу. «Основы этикета для благородных квэнти». В такие моменты я эгоистично радовалась, что мое будущее никак не связано с кучей глупых правил.

— Если бы квэнни Даллеро-Нортон увидела эти чашки, — хихикнула Риетта, — она бы заставила нас переписывать «Основы этикета».

Я только фыркнула. Да, именно эти чашки — большие, ярко-желтые, с орнаментом из сочно-голубых грибочков — квэнни не видела. Зато она уже три года боролась с чашкой нашего отца — глухо-черной, с каймой из белоснежных косточек. Но, увы, алвориг Даллеро-Нортон — сильный маг и защитил любимую чашку так, как не защищают не каждое драгоценное украшение.

— Держи. С травами.

— Спасибо. Опять экспериментируешь? — Я выгнула бровь. — Напомнить ли тебе, что благородной квэнти не положено возиться в зельеварне?

— Благородной квэнти много чего не положено, — криво улыбнулась Анриетта. — Но когда это нас останавливало?

Я только улыбнулась и сделала еще несколько глотков терпкого травяного напитка. Риетта права. Иногда мы с ней выбирались из замка и ставили Онхельстер на уши, пользуясь тем, что жители всегда нас прикрывали. Да и не делали мы ничего плохого. Подумаешь, один раз зачаровали городской фонтан, чтобы он повторял все сочные словечки, сказанные вблизи воды. Или перекрасили бродячих собак в цвета Даллеро-Нортон. Отец, кстати, только посмеялся и, невзирая на гнев квэнни Даллеро-Нортон, поставил уличных псов на довольствие. А мы этого и добивались.

Ох…

— Ты что-то не то туда намешала, — проворчала я. — Сейчас усну и ничем тебе не помогу.

— Не уснешь, — грустно улыбнулась Анриетта и осторожно забрала из моих безвольных рук чашку. — Не уснешь. Знаешь, отец взял с меня черную клятву, что я никогда не прикоснусь к тебе. А я хотела. Ты добрая, и тебе не хватает духу делать то, что ты хочешь.

Хмурясь, я пыталась побороть сонную одурь.

— Ты никогда не сможешь меня простить. — Риетта не смотрела на меня. — И я даже не буду говорить, что мой поступок пойдет тебе во благо. Не пойдет. Хотя…

Резко выдохнув, сестра подняла на меня глаза:

— Я люблю Терри, а он любит меня. И я буду бороться за свое счастье. Я поступаю подло и эгоистично, и, быть может, к концу жизни я раскаюсь. Быть может, меня накажет Мать-Магия. Пусть. Зато я буду знать, что сделала все, чтобы быть счастливой.

Риетта выплела из своей косы ленту и, сев рядом со мной, положила ее мне на грудь.

— Я не прошу понимания, — хрипло произнесла она. — Я не прошу прощения. Спросишь почему? Потому что понять меня ты не можешь: твоя жертвенность и доброта застит тебе глаза. А просто взять и простить… Даже ты не сможешь. Весь Онхельстер будет считать, что ты обманом проникла в спальню моего жениха. Я люблю тебя, сестренка. Но, вот беда, себя и Терри я люблю больше.

— Риетта…

На большее меня не хватило. Тело одеревенело, и я могла лишь беспомощно наблюдать за раскручивающейся воронкой портала.

— Я давно это задумала, — тихо сказала Анриетта. — Портал заказан от твоего имени и настроен на перемещение из твоей комнаты в покои нашего покойного брата.

Я не верила, что Риетта могла так поступить. Но портал, неумолимый, неподконтрольный мне портал, доказывал: могла. Могла и сделала.

Упала я во что-то мягкое. И несколько минут просто лежала, не в силах прийти в себя. В голове бились лишь две мысли: «Как она могла?!» и «Мать-Магия, что же мне делать?!»

Тело не слушалось, совершенно не слушалось. Паника захватывала с головой. Я даже не могла понять, есть ли кто-то рядом со мной. Я могла лишь лежать, смаргивать слезы и рассматривать расписной потолок.

«Пожалуйста, Мать-Магия, пожалуйста. Пусть все обойдется, — истово молилась я про себя. — Пожалуйста».

Как я буду жить дальше? Если меня поймают в покоях Хранителя Теней…

Так или иначе, а все проходит. Прошли и мои бессильные слезы, сердце перестало так судорожно биться, и я смогла выровнять дыхание. В спальне, а это, безусловно, она, царила тишина, которую нарушали лишь мои прерывистые вздохи. Значит, здесь никого не было.