— Есть. Номера — пишешь?

— Пишу.

Это явно были покупатели. Из второй Волги тоже вышли люди, один явно бык — прикрытие. В кожаной куртке.

— Шеф, канарейка!

Водитель милицейской машины так же покинул свою машину и явно шел к двум Волгам.

— Нет, нет, ну нет же…

— Погоди. Всем — место.

К удивлению оперативников, сотрудник милиции (в форме) подойдя, поздоровался за руку с водителем Волги. Он никого и не думал задерживать.

— Переодетый?

Гребенюк сморщился как от зубной боли.

— Кой черт переодетый — он уже все понял — как только начнут перегружать товар — берем!

Как только товар (в мешках) перекочевал из одного багажника в другие — мирная площадь перед храмом наполнилась визгом тормозов…

— Стой!

— Стоять, милиция!

— Лег на землю! На землю!

— Руки на капот!

Для покупателей и продавцов — появление милицейской опергруппы стало полной неожиданностью. Только потом поняли почему — в тбилисской милиции были осведомители.

— Вы кто такие?

— Рот закрыл!

— Да что вы себе позволяете! Я депутат!

Красная корочка перекочевала в руки начальства

— Арчил Мефодьевич Кобаладзе, депутат тбилисского горсовета. Что находится в мешке, который вы переложили в багажник?

— Вы не имеете права меня задерживать! Я депутат!

— Пока это не установлено. Установим что вы депутат — отпустим.

— Мое удостоверение у вас.

— Мало ли, может фальшивое. Проверить надо.

— Да как вы смеете! Я не фальшивый, я настоящий депутат!

— Разберемся.

Гребенюк отошел. В РАФике сидел второй задержанный, тот самый офицер милиции. Надо было принимать решение и быстро.

Из РАФика выбрался Констанди, сплюнул

— С этим что?

— Похоже, не ряженый, настоящий. Терминологией владеет, колоться не колется.

— Что говорит?

— А ничего. Как Зоя Космодемьянская…

Гребенюк смял недокуренную и до половины сигарету — так он боролся с вредной привычкой

— Дай, я

— Местных вызывать? Оформлять?

— А то сейчас сами приедут. Странно, что еще не приехали.

— Пока нет…

Хлопнула дверь РАФика. Парень в милицейской форме, прикованный наручником — дернулся, едва заметно.

Севший в машину мужик, крепкий, матерый — посидел несколько секунд молча, потом достал пачку Явы

— Будешь?

— Нет.

— Бери…

— Не куришь что ли?

— Нет.

— Спортсмен?

Ответа не было. Мужик убрал пачку не закурив и сам

— Зовут как?

— В удостоверении написано

— Вано…

— Ваня значит. Знаешь, что перевозил?

— Может, и не знаешь. Но догадываешься точно. Кому?

— Тебе много за одну ездку платили? Тысячу? Две? Пять?

— Так просто — форму надел, в Тбилиси скатался и вот зарплата за полгода в кармане. Можно в ресторан зайти, можно родителей побаловать.

— Родителей не трогай

— А чего их не трогать? Они на суд придут. Твой — суд. Не думал?

— Говори, кому отраву вез.

— У тебя в чемодане — героин. Знаешь что это такое? Знаешь, во что он людей превращает? Ты о своей матери подумал — а не подумал о матерях тех, кто на иглу сел. Сука ты, Вано. Сука продажная. И цена тебе — трешник.

— Кому вез?

— Молчишь? Ладно, давай по-другому. Ты журнал Государство и право давно читал?

— Не читаешь. А там недавно обзор вышел, Верховного суда. Об усилении борьбы с бандитизмом. Есть такая штука — прим. Знаешь, что там сказано?

— Лицо, оказавшее помощь следствию и своими показаниями изобличившее других участников банды освобождается от уголовной ответственности за бандитизм и за все деяния, совершенные в составе банды либо по указанию руководителя банды. Остается только то, что совершил ты лично и по своей инициативе. Ты убивал?