– Ты очень наблюдательна, Шерлок.

– Ты опять хамил старушкам в супермаркете? И чем мне это открыть?

– Попробуй шпилькой.

От досады бью в дверь ногой.

– Я что, собиралась на бал, а по пути заскочила спасти ваши задницы? Откуда у меня шпилька? Где «хаммер»? В нем есть веревка? Я могла бы вырвать ворота.

– Обойди хранилище, потом обойди те два, что за ним. Веревка в кузове. Ключи в зажигании.

– Никуда не уходите, я скоро.

Бегу к машине. Очень странно, что она на месте, если мою группу заперли люди. Размышлять над этим нет времени. Ключи на месте. Подогнав четырехдверный пикап к амбару, хватаю веревку и обматываю цепь, которая стягивает большие дверные ручки, другой конец цепляю к лебедке машины. Завожу двигатель, сдаю назад. Ручки со звоном оказываются на земле. Из хранилища вываливается моя группа. Радостно выдыхаю и выбегаю к ним.

Ник стискивает меня в медвежьих объятиях.

– Слава Богу, вы целы.

– Неплохая работа, напарник. Спасибо.

Я по очереди обнимаю всех ребят.

– Грейс, – говорит Нэвилл. – Трой держался молодцом.

Сдержанно улыбаюсь.

– Ладно. Мы попробуем поработать вместе еще разок.

Лицо парнишки озаряет улыбка, и вдруг сверху начинают сыпаться выстрелы. Я хватаю «Беретту», но Ник орет на меня:

– К черту пистолет, бегом в машину!

Бегущий передо мной Карл вдруг падает и по инерции кувыркается через голову. Я подбегаю к нему.

– Ранение в живот!

Ник и Трой без слов хватают товарища и укладывают на заднее сиденье. Нэвилл уже завел мотор. Я забираюсь в кузов.

– Грейс, иди в кабину!

– Гони!

Чертыхнувшись, Ник занимает пассажирское место рядом с водителем. Трой остается с Карлом и зажимает ему рану. Машина срывается с места. Выстрелы решетят военный пикап, но броне все нипочем. Мы вылетаем на гравийку и оказываемся вне зоны досягаемости стрелков. От радости я вскакиваю и стучу по крыше.

– Мы ушли, ребята. Мы выбрались! Как Карл?

– Не очень! – визжит Трой.

– Мел починит его! Гони!

Едва успеваю подумать, что почти все уже позади, получаю тонкий, но крайне сильный удар в плечо. «Хаммер» как раз подпрыгивает на ухабе. От неожиданности, боли и неустойчивости я вываливаюсь за борт кузова и качусь по земле, глотая пыль.

Лежа под чистым полуденным небом, держусь за горящее плечо. Что это было? Резиновые пули?

– Нэвилл! – ору я, но он, конечно, меня не слышит. Перевернувшись на живот, перевожу дыхание. – Вот же черт. Незадача.

Стараюсь бороться с тем, что слезы боли и пот застилают глаза. Расплывчато вижу, как из травы поднимается огромная лохматая фигура. Стараюсь найти пистолет, но под руку попадается лишь нож. Я встаю на четвереньки и получаю удар тяжелым ботинком в живот. Задохнувшись, снова падаю на землю. На руку, держащую нож, наступают и сильно давят. Я визжу от боли, невольно разжимаю кулак. Пинком меня переворачивают на спину.

Ком не то меха, не то лесной маскировки наклоняется ко мне. В нос врезается жуткий смрад мертвецов, в уши заползает хищное и кровожадно-довольное хихиканье. От ужаса забываю дышать.

– Кто ты? Что тебе нужно?

– Узнаешь, дорогуша.

У круглого силуэта из ниоткуда вырастает какая-то палка и опускается мне на голову. Сразу после удара меня поглощает тьма.

***

Вспышка.

В первый триместр беременности, когда Брюса не было дома, я не находила себе места. Изводилась переживаниями, устраивала жуткие истерики по любому поводу и плакала над его фото.

У меня начали выпадать волосы и появилась сыпь. Работать я не могла. Какой толк от психолога, который и себя-то в руки взять не может. А без работы я сходила с ума еще больше.

Совершенно изнеможенная, в слезах я примчалась к маме и, уткнувшись в ее колени, рыдала добрых пару часов. Когда же я выдохлась, мама погладила меня по голове, молча встала, приготовила чай с мятой, достала свежеиспеченные ореховые кексы с кардамоном. От запаха выпечки и чая у меня снова побежали слезы. Эти ароматы бесповоротно пробуждали мысли о Брюсе.

– Пей чай и слушай меня.

То и дело всхлипывая и шмыгая носом, я принялась уминать мамины кексы.

– Тебе нужно успокоиться и взять себя в руки. От того, что ты так себя изводишь, никакой пользы. Брюс от этого не вернется быстрее, и это никак его не защитит. Ты наносишь вред себе и, самое главное – вашему ребенку. Малыш зависит от тебя, и ты обязана думать в первую очередь о нем.

Я застыла с надкусанным кексом в руке.

– Мам. Он нужен мне. Хочу, чтобы он был рядом. – Шепотом добавила, – я боюсь за него.

– Знаю, Грейс. Уж мне можешь не рассказывать, как силен страх за мужа-военного. Ты знала, на что идешь, когда выходила за него. Чего же ты ожидала?

Я ощутила укор совести. Мама ведь столько лет живет с этим.

– Как ты научилась одолевать страх?

– Никак. Я волнуюсь за твоего отца так же, как и в первый год нашей совместной жизни. Но вот что я усвоила. И чем раньше это усвоишь ты, тем лучше для тебя. Главное – не поддаваться пессимизму. Твоя вера в силу мужа, в его удачу и профессионализм должна стократно превосходить страх, как бы он ни был силен. Это лучшее, что ты можешь сделать для Брюса, для себя и для ребенка.