Он без особого вдохновения отправляет в рот шоколадную плитку.

– Не хочу, чтобы ты злилась на меня.

– Я не злюсь. Просто переживаю. За тебя… и за нас. Вкусно? Бери еще.

«Невкусно», – думает Бен, но берет еще ломтик, чтобы не обижать жену.

– Это кольцо было важно для тебя? Давай придумаем, как выменять его назад?

Стефани отмахивается.

– Ерунда. Оно стоило сущие копейки на какой-то гаражной распродаже, но смахивало на драгоценность, поэтому я купила его. Хотелось, чтобы все думали, что это подарил мне любимый человек.

Бен чувствует укор совести, его даже бросает в пот. Почему он не баловал ее, когда была такая возможность? Почему ей самой приходилось создавать какую-то иллюзию для окружающих?

Ему нехорошо. Он оттягивает ворот футболки и утирает ладонью мокрый лоб. Пытается сосредоточиться на том, что говорит Стефани. Она что-то рассказывает о своих подругах. «Какая на хрен разница?» Он ловит ртом воздух, чувствуя, как дышать становится все труднее.

– Стеф…

– Я готова была в глотку ей вцепиться. Ну зачем говорить такое при всех?

– Стефани…

Бен падает на матрас и сжимает простыни.

– Бен? Ты в порядке? Боже, Бен. Кто-нибудь, помогите!

Он чувствует, как вздуваются вены на шее, как синеет лицо, как паника накрывает его, отрезанного от кислорода.

Его несут в медпункт. Врач о чем-то перекрикивается со Стефани. Она бьется в истерике. Кто-то из солдат держит ее, чтобы не мешала доктору.

В плечо вонзается игла. Еще через несколько мучительных секунд наступает облегчение. Сведенные мышцы расслабляются, он с упоением вдыхает воздух, из глаз бегут слезы.

– Спокойно, отдышись как следует. Старайся дышать ровно, не слишком глубоко, – наставляет док.

– Что… что это было?

– Анафилактический шок. Обычная аллергия. Понимаю, времена сейчас такие, что хочется всего, до чего нельзя свободно добраться. Но постарайся больше не баловаться с тем, от чего ты можешь погибнуть.

– Аллергия? На что? – Он чувствует себя полным идиотом.

– На шоколад, разумеется.

Бен переводит жесткий взгляд на Стефани. Она бегает глазами из угла в угол, будто готова пуститься в бегство в любой момент.

– У меня аллергия, а ты принесла шоколад? Ты что, не знала этого?

***

На следующее утро меня будит до боли знакомый, почти позабытый аромат. Резко сев, я едва не падаю с небольшого стога сена, что прошлой ночью служил кроватью.

Тайлер сидит на корточках перед импровизированным костром, который развел в каком-то большом железном корыте. В руках у мужчины ковшик, в котором варится… не верю своим глазам.

– Это что, кофе???

Он поднимает на меня глаза. На долю секунды мне показалось, что в них сверкнула самодовольная хитрость.

– Ну да. Хочешь?

Я соскальзываю на землю и потягиваюсь. Ковыляю к нему.

– Спрашиваешь! Я не пила кофе уже несколько месяцев. Где ты его достал?

– В Роулинсе целый склад.

– Где?

– К западу отсюда. Миль сто двадцать – сто тридцать.

– Надо бы туда смотаться. Дорога сильно забита?

– На мотоцикле проехать можно. На машине придется выпендриваться по обочинам, и то не везде. Зато там много добра. Город небольшой, народу мало, но припасов на целую страну.

– А ты взял только кофе?

Он протягивает походную кружку и смотрит мне в глаза.

– Я шел туда не за покупками, мне нужно было быть налегке. Прихватил кое-что на ближайшее время.

Я долго держу кружку в ладонях, наслаждаясь горьковатым запахом. Меня накрывают воспоминания о том, как Брюс варил кофе каждое утро, когда был дома. А потом приносил его в нашу спальню. От смеси ароматов бодрящего напитка и моего чудесного мужа кружилась голова. Я хотела купаться в этих запахах вечно.

Вздохнув, отпиваю настоящий дар богов и издаю звук, похожий то ли на мычание, то ли на стон.

– Нравится?

– На самом деле, – морщусь я, – редкостная гадость. Но, учитывая обстоятельства, о лучшем и мечтать нельзя. Спасибо.

Он усмехается и делает глоток из своей кружки.

– Я не разбираюсь в кофе. Обычно этим занималась моя жена. Она отличала арабику от… – он хмурится, пытаясь вспомнить слово. – В общем, от всего остального. Была настоящей фанаткой. Мне никогда не доверяла такое.