— Мне нужно, чтобы ты сказала, что я могу взять тебя, — он приподнял мой подбородок, чтобы я могла посмотреть ему в глаза. — Я хочу тебя во всех смыслах. Не сдерживай себя. Понимаешь?

Я задрожала, мои соски затвердели, выделяясь на тонкой ткани моего испорченного платья. Но смогу ли я дать ему то, что он хочет? Я прикусила губу, а потом смущенно прошептала:

— Я хочу сказать, что я всё еще пытаюсь понять всю эту историю с сексом, понимаешь? Ты мой единственный любовник, я делала это только с тобой и только два раза, и я знаю, что ты тоже говорил, что был девственником, но у меня даже нет опыта в других вещах, и я просто не знаю, смогу ли я быть такой, как ты хочешь меня видеть…

Он остановил меня, коснувшись губ нежным успокаивающим поцелуем. Я была благодарна ему за это. Мысли, крутившиеся у меня в голове, затихли, не переходя в слова, когда он положил одну руку мне на шею, его ладонь с легкостью преодолела расстояние. Дэвид просто положил её там, не сжимая. Ему не нужно было причинять мне боль, чтобы показать, что я принадлежу ему. Одного этого простого жеста было достаточно, и я хотела этого. Моё сердце принадлежало ему пять долгих одиноких лет. Мое тело ощущало потерю от невозможности быть с ним. Он провел кончиком языка по моей нижней губе. Я приоткрыла губы, страстно желая его. Моя неловкость исчезла, когда он разжег пламя внутри меня, его язык пробежался вдоль моего, а его рука обхватила меня, как ошейник.

Мы целовались долгие минуты, пока я не поймала себя на том, что сжимаю его рубашку и вытаскиваю её из штанов. Любовь и похоть поднимались и кружились у меня внутри, переплетаясь, как ветви майского дерева. Такой огонь должен был напугать меня, грозя сжечь дотла, но это только заставляло меня хотеть его еще больше.

Мне нужно было увидеть его целиком, поклониться ему, принести себя в жертву на его алтаре.

Он отстранился и взял меня за руки. Расставив их по бокам, он схватил мое порванное платье и с легкостью сорвал его с меня вместе с клейкой лентой. Ткань соскользнула вниз по моим бедрам и растеклась по твердому паркету. Я была голой под его взглядом, мои испорченные трусики так и остались лежать на полу моей спальни.

Отступив назад, он выпустил меня. Оглядел всю, скользя медленным, задумчивым взглядом, и я чувствовала, как будто он прикасается и гладит руками, хотя он просто смотрел. Как это может быть так эротично? Я не понимала, но не хотела, чтобы это прекратилось.

Когда его взгляд вернулся к моим глазам, он сказал:

— Ты единственная, Эйнжел. Единственная женщина, с которой я был. Ты была у меня первой. С тобой я целовался в первый и единственный раз в моей жизни.

У меня сжалось сердце и бабочки в животе.

— Что? — переспросила я.

Я полагала, что он просто так болтал, прикалывался, но не могла отрицать своего удовольствия от мысли, что он будет исключительно моим.

— До того как я попал в тюрьму, у меня никогда не было женщины. А в тюрьме, — он улыбнулся, и, клянусь, это прозвучало почти застенчиво. — Ну, я думаю, ты знаешь, что там женщин нет совсем.

— Ну а когда тебя выпустили?

— Мне никто не нужен был, — он протянул руку и провел кончиками пальцев вниз по моей груди, между грудей, и, наконец, к моему лону. — Мне кажется, я все ещё был увлечен девушкой, с которой познакомился когда-то давно.

Он провел пальцем по моей щели, и у меня подогнулись колени.

— Это звучит интригующе, — ответила я. Мне потребовалась вся моя воля, чтобы поддерживать зрительный контакт, когда он прижал кончик пальца к моему клитору.

— Она... — продолжа он. Его голос мне показался невероятно низким. — Ты не поверишь, какую ерунду она вытворяла — грабила людей вслепую и складывала все их ценности в украденную наволочку.

— Плохая девочка.

— Ты даже не представляешь, насколько, — проговорил он, круговыми движениями потирая мой клитор, а моя киска становилась влажной от его прикосновения. — Она была невысокого роста. Красивая. Шикарные сиськи, сладкий ротик и попка… Как картина, которую нужно нарисовать и повесить в каждом доме. Может быть, над камином.

Мои веки затрепетали, когда он скользнул пальцем дальше, толкая меня за грань.

— Так хороша?

— Самая лучшая. Я уже сказал, что не мог выбросить её из головы. Как бы я ни старался, как бы глупо ни верил, что она меня бросила, она — всё, о чем я мечтал, когда сидел в тюрьме.

— Правда... — выдохнула я. — Она действительно сделала с тобой кое-что.

— Она так и сделала. А теперь я хочу только её. Трахать её, лизать, целовать её киску и касаться каждой части её идеального тела. Никого другого я так не хотел.

— Никогда, — ответил он и вернулся к моему клитору, принося с собой мою влагу. — Как только отведаешь прекрасный спелый персик, то ничего другого уже не хочется.

Мои колени превратились в желе, а его гипнотический голос и дразнящий палец управляли мной. Слов не было. Когда он опустился на пол, я прижала ладони к стене. Даже стоя на коленях, он уткнулся лицом мне в ребра. Он поцеловал меня в живот, потом схватил за задницу и толкнул к стене.

— Твоя рука! — я потянулась к нему, но он прижал свое лицо между моих бедер, его ладони поддерживали мою попку. Когда он коснулся меня языком, я поджала пальцы.