– Что случилось потом?

– Потом, я бросился, чтобы помочь ему. Все были в замешательстве. Я помню, как кто-то позади меня сказал: "Вот, мальчик, возьми все эти бумаги со стола и отнеси их в мой кабинет, пока они не потерялись в волнении". Я думаю, что это был голос Брюса. В следующий момент я услышал, как кто-то сказал: "Отойдите, миссис Паркер упала в обморок". Но я не обратил на это особого внимания, потому что звал кого-то не для того, чтобы вызвать врача по телефону, а для того, чтобы спуститься на пятый этаж, где у одного из них есть кабинет. Я устроил мистера Паркера так удобно, как только мог. Я мало что мог сделать. Казалось, он хотел что-то сказать мне, но не мог говорить. Он был парализован, по крайней мере, его горло было парализовано. Но, в конце концов, мне удалось разобрать, что прозвучало для меня так: "Скажи ей, что я не верю в скандал, я не верю в это". Но прежде чем он успел сказать, кому это передать, он снова потерял сознание, и к тому времени, когда прибыл врач, он был мертв. Я думаю, вы знаете все остальное так же хорошо, как и я.

– Вы не слышали выстрела с какого-либо определенного направления? – спросил Кеннеди.

– Нет, сэр.

– Хорошо, как вы думаете, с чем связано сообщение?

– Вот что меня озадачивает, сэр. Единственное, что я могу понять, это то, что он был уволен из внешнего офиса – возможно, каким-то клиентом, который потерял деньги и хотел отомстить. Но там тоже никто про это не слышал, как и в директорской или в женском отделе.

– Об этом сообщении, – спросил Кеннеди, игнорируя то, что мне казалось самой важной особенностью этого дела, тайну бесшумной пули. – Разве вы не заметили ничего после того, как все закончилось?

– Нет, сэр; на самом деле я забыл о сообщении до этого момента, когда вы попросили меня точно восстановить обстоятельства. Нет, сэр, я ничего об этом не знаю. Я так же не могу сказать, что оно в то время это произвело на меня впечатление.

– Что делала миссис Паркер, когда пришла в себя?

– О, она плакала так, как я никогда раньше не видел, чтобы женщина плакала. К тому времени он, конечно, был уже мертв. Мы с Брюсом видели, как она спускалась на лифте к своей машине. На самом деле, прибывший врач сказал, что чем скорее ее отвезут домой, тем лучше ей будет. Она была в настоящей истерике.

– Она сказала что-нибудь, что вы помните?

Дауни колебался.

– Выкладывай, Дауни, – сказал инспектор. – Что она сказала, когда спускалась в лифте?

– Ничего.

– Расскажи нам. Я арестую тебя, если ты этого не сделаешь.

– Клянусь честью, ничего об убийстве, – запротестовал Дауни.

Кеннеди внезапно наклонился и бросил ему замечание:

– Тогда речь шла о сообщении.

Дауни был удивлен, но недостаточно быстро. Тем не менее он, казалось, что-то обдумывал, и через мгновение сказал::

– Я не знаю, о чем это было, но я чувствую, что, в конце концов, мой долг рассказать вам. Я слышал, как она сказала: "Интересно, знал ли он".

– Больше ничего?

– Больше ничего.

– Что случилось после того, как вы вернулись?

– Мы вошли в женскую комнату. Там никого не было. Женское автомобильное пальто было брошено на стул, мистер Брюс поднял его. – Это миссис Паркер, – сказал он, поспешно завернул его и позвонил посыльному.

– Куда он его отправил?

– Полагаю, к миссис Паркер. Я не слышал адреса.

Затем мы осмотрели весь набор офисов под руководством мистера Дауни. Я заметил, как внимательно Кеннеди заглядывал в комнату директоров через открытую дверь из женской комнаты. Он стоял под таким углом, что, будь он убийцей, его едва ли могли бы увидеть, кроме тех, кто сидел непосредственно рядом с мистером Паркером за столом директоров. Окна на улицу были прямо перед ним, а позади него стоял стул, на котором было найдено пальто.

В собственном кабинете Паркера мы провели некоторое время, так же как и в кабинете Брюса. Кеннеди поискал записку, но, не найдя ничего ни в одном из кабинетов, вывернул содержимое корзины для мусора Брюса. Однако, казалось, в ней не было ничего, что могло бы его заинтересовать, даже после того, как он с большим трудом собрал несколько разорванных клочков вместе, и он уже собирался вернуть бумаги обратно, когда заметил, что что-то прилипло к краю корзины. Это выглядело как масса мокрой бумаги, и это было именно то, чем оно было.

– Это странно, – сказал Кеннеди, снимая листок. Затем он аккуратно завернул его и положил в карман. – Инспектор, не могли бы вы одолжить мне одного из ваших людей на пару дней? – спросил он, когда мы уже собирались уходить. – Я хочу отправить его из города сегодня вечером, и, вероятно, мне понадобятся его услуги, когда он вернется.

– Очень хорошо. Райли будет как раз тем парнем. Мы вернемся в штаб, и я передам его в ваше распоряжение.

Только поздно вечером следующего дня я снова увидел Кеннеди. Это был напряженный день в "Стар". В то утро мы отправились на работу, ожидая увидеть, как рухнут сами финансовые небеса. Но примерно за пять минут до десяти, до открытия Фондовой биржи, по телеграфу пришла новость от нашего финансового агента с Брод-стрит: “"Система" вынудила Джеймса Брюса, партнера Керра Паркера, мертвого банкира, продать свои железнодорожные, пароходные и каучуковые активы. При этом условии обещана неограниченная поддержка рынку".

– Заставили! – пробормотал главный редактор, ожидая по офисному телефону, чтобы позвонить в редакцию и поторопить несколько строк красными чернилами на первой странице и опередить наших конкурентов на улицах с первыми дополнениями. – Ну, он работал над этим в течение последних двух недель. То, что эта система не контролирует, не стоит того – она редактирует новости до того, как наши люди их получат, а что касается шрота для бракоразводных судов и трагедий, ну… Привет, Дженкинс, да, специальный дополнительный. Измените большие заголовки – копия уже в пути – поторопитесь.