Началась зима в южной Африке. Чувствовался недостаток всего, кроме мяса, хлеба и муки. Этого тоже было не очень много, но все-таки жаловаться было еще нельзя. Что касается кофе и сахара, то мы пользовались этими лакомствами только в тех случаях, когда отбирали их у англичан; в другое время мы о них и не думали. В округе Босгоф растет в диком виде дерево, из корней которого мы получаем хороший кофе. Корни сперва толкутся, потом жарятся и дают напиток прекрасного вкуса. Жалко было только, что дерево это растет не в большем количестве и потому далеко не удовлетворяет потребности в нем. Но мы делали себе кофе из зерен пшеницы, ячменя и маиса, сухих персиков и даже из особого рода картофеля. Моего питья, воды, всегда было много, особенно после дождя.

Вопрос об одежде был гораздо важнее. Мы были принуждены делать кожаные заплаты на брюках и даже на куртках. Для обработки кожи служили старики и люди болезненные, которые при приближении врага прятались куда-нибудь, а после его ухода снова брались за дело; но вскоре англичане стали забирать кожи и шкуры; они резали их на куски и выбрасывали, думая, что это принудит нас ходить босиком или без одежды.

Но так как это невозможно, то бюргеры начали практиковать способ переодевания, который называли "вытряхиванием" (uitschudden){69}. Они, несмотря на запрещение, раздевали военнопленных, "вытряхивая их" из их одежд. Англичане сперва уничтожали одежды по всем домам и сжигали их, а теперь стали резать на куски и выбрасывать шкуры. Бюргеры, в свою очередь, не выдержали и взамен платили раздеванием пленных.

В конце мая я отправился, перейдя железнодорожную линию, в Париж и Вредефорт для того, чтобы проехать оттуда к генералу Деларею для переговоров о военных делах. Я пришел к заключению, что мы должны были бы послать в Капскую колонию небольшие отряды, непременно небольшие, которые могли бы быстро и легко двигаться, и прятаться, и исчезать, при виде больших сил неприятеля. С такими маленькими отрядами англичанам было бы не только неудобно справляться, но они сослужили бы еще ту службу, что англичане были бы тоже принуждены разделить свои силы.

Но только что я прибыл во Вредефорт, как получил от президента Штейна письмо, которое меня отозвало к нему. Я должен был, таким образом, оставить свой план и свои переговоры о нем с генералом Делареем, а потому написал ему письмо, в котором просил его приехать тоже к президенту. Точно также я пригласил и судью Герцога.

Генерал Деларей приехал раньше судьи Герцога. После того, как мы собрались все вместе, получено было следующее послание от правительства Южно-Африканской республики. "Полевое местопребывание правительства, округ Эрмело Южно-Африканской республики.

10 мая 1901 г.

Его Превосходительству господину секретарю Оранжевой республики.

Милостивый Государь!{70}

Имею честь уведомить вас, что нижепоименованные офицеры собрались сегодня здесь на совещание: его превосходительство коммандант-генерал Б. Вильсон и генерал Я. Смутс (государственный прокурор. Последний явился представителем западных округов.

Положение наше обсуждалось в этом совещании всесторонне, при чем были выдвинуты, между прочим, следующие соображения.

Во-первых. Повторяются случаи сложения бюргерами оружия перед неприятелем. Дело может окончиться бесчестием, и правительство и офицеры очутятся, пожалуй, на поле сражения без бюргеров. Все это налагает на правительство тяжелую ответственность, потому что оно является представителем всего народа.

Во-вторых. Боевые припасы истощены, и мы обречены на бегство перед неприятелем. Мы не можем оберегать ни бюргеров, ни их скота. Скоро мы не будем в состоянии снабжать сражающихся бюргеров жизненными припасами.

В-третьих. Вследствие указанных обстоятельств авторитет правительства падает. Дальнейшее упорство в борьбе может лишь ухудшить положение дел и поднять авторитет неприятеля.

В-четвертых. В народе проявляется рознь и недоверие к его руководителям. Это грозит уничтожением всякой надежды на возрождение в будущем.

В-пятых. Народ требует все настоятельнее ответа на вопрос, есть ли какая-нибудь надежда на удачный исход нашей борьбы? Если надежды нет, то правительство обязано чистосердечно объявить об этом народу.

До сих пор и правительство, и народ надеялись, что при содействии нашей депутации, отправившейся в Европу, и благодаря ожидавшимся в Европе усложнениям, у нас есть еще надежда на спасение. Теперь наступил момент сделать решительный шаг.

На основании изложенного, правительство, совместно с упомянутыми офицерами, пришло к следующему заключению.

Во-первых. Должно попытаться теперь же обратиться с просьбою к лорду Китченеру о пропуске в Европу нашего посланного, который отвез бы президенту Крюгеру письмо с изложением обстоятельств, в которых находится наша страна. Посланный должен возвратиться в возможной скорости.