– Не помню.

Айвар хотел поймать его на лжи, сказать, что если у тебя есть друзья, то ты обязательно знаешь, как их зовут, – но не смог, как не мог заставить себя произнести имена детей, присылавших его мальчику гадкие, отвратительные сообщения в «Фейсбуке».

Он не знал, видел ли сын эти сообщения, и едва сдерживался, чтобы не отобрать у него ноутбук и не заменить телефон старомодным кнопочным. Да только какой от этого толк… Давид прочел уже десятки оскорблений в свой адрес, так что ничего нового не произошло. Мальчику слишком трудно в школе, чтобы еще запрещать ему интернет дома. Меньше всего хотелось превращать «отцовский уик-энд» в невыносимое испытание, поэтому Айвар просто закусил губу и приказал себе не задавать лишних вопросов.

Через какое-то время стрельба возобновилась. Он отвернулся от окна и, глядя на светлые волосы сына, спросил:

– Тебе никогда не хотелось иметь настоящее оружие?

Давид обернулся и удивленно уставился на отца.

– Что?

– Просто спросил. – Айвар и сам не мог бы объяснить, что подтолкнуло его задать этот вопрос. Может быть, хотелось услышать, как сын относится к насилию в реальной жизни, понять, ограничивается ли желание убивать только фигурками на экране. Реакция Давида была достаточно показательной: ничего подобного ему и в голову не приходило. Айвар мог бы и не спрашивать.

В последнее время он ощущал растущее внутри себя ожесточение. Это было неизбежным следствием бесконечных и безуспешных попыток прекратить психологическую пытку, которой его ребенок подвергался с первого дня в школе. Удивительно, как это он раньше не задумывался о том, чтобы самому обратиться к насилию? Все остальное они перепробовали, но ничего не изменилось, хотя каждый, очевидно, стремился оказать посильную помощь.

Школьная система подводила каждый раз, вопреки неоднократным попыткам применить Программу предотвращения буллинга, разработанную Ольвеусом [3] и призванную играть роль распятия в противодействии Антихристу. На встречах с ним и Аугустой представители школьной администрации преподносили ее как золотой стандарт, обеспечивающий решение любой проблемы. Но на практике программа доказала свою полную неэффективность, а психолог, к которому ходил Давид, оказался пустобрехом. Что бы они ни пробовали, ничего не работало. Ситуация только ухудшалась. Айвар потерял счет телефонным разговорам с родителями хулиганов, оказавшихся такими же безрезультатными. Сначала они изъявляли желание предпринять решительные шаги, чтобы справиться с ситуацией, но, когда это не срабатывало, энтузиазм быстро гас. После пятого звонка все они, почти без исключения, отвернулись от Давида и начали перечислять его ошибки и проблемы, которые, по их мнению, лежали в основе стычек. Проще говоря, убеждали, что он сам виноват. Айвару посоветовали разобраться со своим сыном, и тогда всё будет чудесно и они все вместе пойдут есть мороженое.

Мало-помалу терпение потеряли даже друзья и родственники. Они слушали жалобы, но ничего не могли предложить и только ждали, пока разговор перейдет на темы менее тягостные. Что еще хуже, их дети, которых привлекали играть с Давидом после уроков, тоже устали от всей этой ситуации и старались под разными предлогами уклониться от помощи. Маленькие паршивцы.

Давид вернулся к игре. Глядя на экран, Айвар видел, как спотыкаются и падают фигурки, раненные в грудь или голову. Все они умирали мгновенно – никаких предсмертных конвульсий или судорог. Так же далеко от реальности, как в кино. Вероятно, геймеры были не заинтересованы в том, чтобы притворяться, будто участвуют в настоящей войне; как и его сын не был заинтересован в настоящем оружии. Что довольно странно, учитывая, через что ему приходится проходить. Возможно, это еще один симптом низкого самоуважения. Давид не чувствовал, что заслуживает чего-то, кроме дерьма. Мальчик перестал замечать то, что было, очевидно, Айвару: с ним всё в порядке. Проблема целиком и полностью в его мучителях.

Ситуация окончательно вышла из-под контроля после того, как в жизнь подростков вошли соцсети. Все прежнее выглядело едва ли не шуткой в сравнении с тем, что началось, хотя в то время это казалось адом.

Теперь Давиду негде было спрятаться. Абьюзеры преследовали его повсюду, куда бы он ни пошел, даже в комнате и постели. Чем дальше, тем хуже. Прежде он сталкивался с ними только в школе, лицом к лицу; теперь же их возможности не знали предела. Переход в другую школу совершенно ничего не изменил; старые враги преследовали его в киберпространстве, сливая свой яд новым одноклассникам Давида. Некоторые сообщения были настолько жестоки и оскорбительны, что Айвару едва хватало выдержки дочитать их до конца. Не раз и не два он порывался схватить гаджет и выбросить в окно с третьего этажа, чтобы чертов компьютер разбился о тротуар. До сих пор удавалось подавить этот импульс. Компьютер был нужен, потому что давал возможность попасть на страницу сына в «Фейсбуке» без его ведома. Время от времени Айвар разрешал мальчику пользоваться им, и однажды Давид случайно сохранил пароль. Большего везения нельзя было и желать.

Из горла рвался издевательский смех. Везение. Удача отвернулась от него давным-давно. А ведь мальчишкой он пользовался ее расположением: побеждал в школьном лото, угадывал ответы на экзаменах и даже забивал на футбольном поле голы, которые никак не соответствовали его способностям, а были продуктом чистой случайности. Но теперь Айвар не выиграл бы в лотерее даже с помощью хрустального шара. Впрочем, финансовый успех его не интересовал. Он хотел только, чтобы для Давида что-то изменилось к лучшему. Чтобы тот, например, завел друга. Хотя бы одного. Или даже просто приятеля. По крайней мере, это облегчило бы бремя им обоим.

Но в такое уже не верилось. Давид был одинок, и перспектив улучшения ситуации не предвиделось. Правосудие Ветхого Завета – единственное, за что оставалось цепляться. Око за око, зуб за зуб. Не опускаясь до того же уровня, что и обидчики. Нет, Айвар предпочитал иной подход к древнему изречению.

Удар за слезу.

Один удар за каждую слезу, пролитую Давидом на протяжении школьных лет. Один удар за каждую слезу, пролитую им самим. И один удар за каждую слезу Аугусты. Ударов получалось чертовски много. Достаточно, чтобы превратить этих гаденышей в фарш. Если это хорошо для Бога, то должно быть хорошо и для него.

Сообщения, которые получал сын, отпечатались на сетчатке, обжигая, словно впрыснутая в мозг кислота.

Убейся

Удавись

Убейся

Ненавижу Мы все тебя ненавидим

Свинья Грязная свинья

Сгинь и сдохни

Пидор

Сделай одолжение. Зарежься