Многие уже забыли, что именно Рауза Мухамеджановна была первым тренером Насти Мыскиной и Лены Дементьевой. В те времена невозможно было представить, что в 2004 году эти две девочки встретятся в финале Roland Garros, где Настя возьмет верх, а еще спустя четыре года Лена станет олимпийской чемпионкой Пекина. Между прочим, однажды на тренировке я проиграл Насте один сет (правда, не помню, какая у нее была фора) и начал жутко психовать, развеселив свою соперницу. Но через некоторое время как следует настроился и взял реванш.

Марину Андреевну Марьенко, которая, кстати, тренировала мою будущую жену Юлю, на турнирах выделял какой-то особенный ширяевский патриотизм. За воспитанников своей школы она стояла горой. Как-то раз на «Динамо» наш матч с Филиппом Мухометовым обслуживал немного подвыпивший судья, который начал допускать ошибки не в мою пользу. И тогда стоявшая около корта Марина Андреевна настолько яростно стала прессовать этого арбитра, что он тут же протрезвел. Так что взрывной темперамент, которым отличается Андрей Рублев, явно от мамы.

Тренировки на Ширяевке шли своим чередом, но постепенно родителям стало ясно, что требуются перемены. К тому моменту они уже спорили по поводу будущего, к которому следует готовить нас с Андреем. Мама больше думала о нашем образовании, и папа, считавший правильным сконцентрироваться на теннисе, доказывал ей: «Ну ведь кто-то же пробивается! Так почему же не можем мы?!» И мало-помалу его точка зрения возобладала.

Появились амбиции и у нас, двух пацанов. Мы постепенно поднимались в рейтинге по своему возрасту и уже не представляли себе жизни без любимого занятия. Любая, даже самая незначительная победа доставляла нам колоссальное удовольствие. Ну и, конечно, мы находились в курсе главных теннисных событий, болели за отдельных игроков. Хорошо помню, как в 1990 году мама, разбудив меня утром, первым делом сообщила о победе Александра Волкова над первой ракеткой мира Стефаном Эдбергом в первом круге US Open. Волкову я тогда симпатизировал, но и стиль шведа мне очень нравился.

В конце концов маме пришлось согласиться с папиным видением ситуации. Он сумел внушить ей, что мы с Андреем получаем профессию, позволяющую даже в самые трудные времена заработать себе на хлеб с маслом. Тем временем Наталья Николаевна на тренировках особого внимания к нам не проявляла. Не исключено, что она просто считала нас бесперспективными, а может, ее слишком раздражал мой сложный характер. Групповые тренировки продолжались, но нам с Андреем этого было уже мало, поэтому мы при первой возможности стали вдвоем уходить на 14-й корт, где играли старыми мячами, привезенными из дома в потертом рюкзаке. На том корте было асфальтовое покрытие, и он практически всегда оставался свободным. Порой доходило и до взаимных разборок, но в основном мы все-таки занимались делом – так, как умели.

Когда стало ясно, что наш тренировочный процесс фактически остановлен и Наталья Николаевна не реагирует на просьбы папы, он начал искать другие варианты. Директор «Ширяева Поля» Наталья Валентиновна Кочеткова убеждала, что в ее школе от одного тренера к другому переходить не принято. Но папа настаивал на своем и в конце концов добился того, чего хотел. А я встретил человека, который сыграл в моей жизни огромную роль.

С Борисом Львовичем собкиным в первые годы моих занятий на Ширяевке я практически не общался. Для этого просто не находилось повода, хотя формально мы были знакомы. Однажды поздней осенью наша группа пришла тренироваться в дутик на «Чайку», а Борис Львович играл там с Андреем Чесноковым. В ожидании начала занятия мы встали у корта около обогревателей и вроде бы не сильно шумели, но Борис Львович быстро отправил нас в «предбанник», так как Чеснокову наше присутствие мешало сосредоточиться.

Папа не сообщал нам с Андреем, что договаривается с Борисом Львовичем. С мамой они, конечно, советовались на эту тему, но до наших ушей те разговоры не доходили. Так что никакого волнения или тем более страха мы с Андреем не испытывали. Сказали нам, что начинаем заниматься с новым тренером, – мы и начали.

Первая тренировка с Борисом Львовичем состоялась 23 мая 1993 года. Он просто взял корзину с мячами и кидал их нам часа полтора. Но это, конечно, был знаковый день в нашей жизни. Вокруг нас многое стало меняться. Теперь мы с Андреем занимались уже не в большой группе, где нас не выделяли из общей массы, а фактически индивидуально, – вдвоем либо втроем, поскольку чуть позже к нам добавился еще один мальчик, Андрей Носов. Много времени мы проводили со старшими ребятами, занимавшимися у Бориса Львовича, в том числе с его сыном Сашей. Поэтому начали быстрее взрослеть.

Иной стала и атмосфера во время тренировок. Мы чувствовали, что новый тренер относится к нам гораздо внимательнее. Борис Львович не казался излишне строгим, никогда не повышал голоса, а если видел какие-то серьезные недочеты, то терпеливо объяснял, что от нас требуется. Ежедневное общение с человеком, которому мы оказались интересны, подспудно отражалось на нашем с Андреем настроении, хотя о близких отношениях между нами и Борисом Львовичем тогда речи не шло. Во всяком случае, какой-то ярко выраженной симпатии по отношению к нему я поначалу не испытывал.

Конец ознакомительного фрагмента.