Шрифт:
– У нас, косарей, была развлекуха по ночам. Мы катались по этажу на инвалидных колясках, – рассказывает Юрий Ленин. – Делать нечего, а кровь по организму гонять надо. В больнице было невероятное количество тараканов, и игра заключалась в том, чтобы, включив в кухне свет, резко влететь туда на коляске. Кто успел раздавить наибольшее количество тараканов, пока они не разбежались, тот и победил. На почве этого меня вштырило, и я чуть ли не сидя в инвалидном кресле нафигачил в блокноте текст для песни «Четыре таракана».
– Вообще, музыку для «Четырех тараканов» Ленин почти в ноль слизал у Twisted Sister, – рассказывает Денис Рубанов. – Там припев как в песне We’re Not Gonna Take It, только быстрее. Плагиат полный.
– Пару раз я сбегал из больнички на репетиции, – продолжает Юрий. – Там была хитрая система подземных переходов. Так что если знать места, то можно было потихоньку прокрасться в больницу в любое время суток. Ко мне даже по ночам пацаны с девчонками приезжали в гости. Проставлялись санитарам и медсестрам и тусили. Мы спалились только раз, когда один медбрат крепко перебрал и уснул в туалете для врачей. Там его и нашел заведующий по отделению. Он тогда на меня настучал, но все обошлось. Я все же получил свою отсрочку на пару лет. Потом должен был перекомиссовываться, но это уже другая история.
Прослушивание в «Рок-лаборатории» прошло неожиданно успешно. Жюри и собравшаяся в малом зале ДК Горбунова туса проперлись от коллектива, игравшего быстрый панк-рок. Парни получили свой билет на «Фестиваль надежд», на котором и определяются коллективы, которые в этом году попадут в «Рок-лабораторию».
Все, что тогда называлось панк-роком в Москве, – это было больше похоже на хардкор. А «Четыре таракана» играли британский панк-рок образца середины семидесятых. Очень сыро, но очень нагло. И Ольга Опрятная из «Рок-Лаборатории» говорит: «Я что-то не понимаю. Барабанщик сбивается, не могу так воспринимать». И тогда она попросила Антона Якомульского из «Ногу Свело!» сесть за барабаны. Он вышел на сцену, занял место Рубана и задал простой роковый бит. Парни заиграли, и сразу стало все понятно. Тогда Опрятная приняла решение принять их в «Рок-лабораторию».
– У Дениса была небольшая проблема с ровностью игры, – рассказывает Ленин. – Если Спирин, Димка и я худо-бедно в ноты попадали, то Рубан плавал так, что это было очень сложно воспринимать. Когда вышел Антон и мы с ним сыграли трек «Четыре таракана», сразу заиграла музыка, все встало на свои места, и народ начал биться головами о стулья.
– У каждого из нас были какие-то свои проблемы с техникой, – говорит Дмитрий Воробьев. – Кто-то не сильно разбирался в аккордах, кто-то еще где-то недотягивал, но, когда мы играли вместе, это было не так заметно.
– Они хотели, чтобы Якомульский вместо меня играл на «Фестивале надежд», – продолжает Денис Рубанов. – Меня это, конечно, расстроило, но Антон поступил хорошо. Он сказал, что позанимается со мной, чтобы я смог сыграть сам. И я стал ездить на базу к «Ногу Свело!», заниматься с ним.
Еще ребятам сказали, чтобы к «Фестивалю надежд» они придумали себе новое название. «Биг-Бен», на взгляд рок-лабораторского начальства, было таким же унылым решением, как и «Кутузовский проспект».
Как вариант им предложили взять название «Четыре таракана».
Мол, у них есть такая задорная, прилипчивая песня, и группу так назвать будет очень даже ничего. Чуваки сразу решили, что идея отвратительная, но если уж старшие товарищи так просят, то они подумают над новым названием. Надо сказать, что придумыванием они занимались очень вяло. Ребята все надеялись, что гениальная мысль неожиданно вспыхнет в сознании или придет во сне, как это бывает с лучшими идеями. В итоге они дотянули до того, что рок-лабораторское начальство само за них все решило, и в анонсе «Фестиваля надежд» на радио SNC (модная музыкальная радиостанция, где в числе прочих выходила программа московской «Рок-лаборатории» под названием «Сдвиг») и в другие СМИ они пошли как «Четыре таракана». Возмущение парней парировали тем, что афиши уже отпечатаны и переиграть ничего нельзя. И вообще, чего париться, это всего лишь один концерт, потом еще можно будет сменить название десять раз.
На их прослушивании я не был (хотя и редко пропускал прослушивания, так как мне были нужны фонограммы и альбомы для студии «Колокол»), а прием в московскую «Рок-лабораторию» и на «Фестиваль надежд» решал худсовет. Помню, как я сказал длинному тащить запись, и он притащил кассету. Уверен, что с названием «Кутузовский проспект» и даже с «Биг-Беном» их могли послать в жопу и вообще не принять. Кассету эту мне пришлось брать домой, потому что в «Колоколе» были только катушечники. Помню, что запись потом распространяли, а кассету или забрал длинный, или ее вообще сп… дили. Не помню, чтобы слышал песню «Четыре таракана», но помню, что название определил я и в амбарную книгу записал: «Четыре таракана». Название закрепилось, и это правильно. Я редко промахивался. «Жуки» пели, когда был СССР, и вот его больше нет, а «Жуки» все поют! «Тараканы!» пели в СССР, пели в девяностых при алкаше и до сих пор поют даже при гопнике из внутренних органов. Ученые утверждают, что тараканы выживут даже после ядерного взрыва.
– Если на прослушивании Юра был свободным вокалистом, то на самом фестивале он взял гитару, – говорит Дмитрий Воробьев. – Но партии у нас были толком не разобраны, и гитары не везде удачно сочетались. Я в целом остался недоволен тем, как мы отыграли.
– К этому времени у нас было всего два с половиной выступления, – вспоминает Юрий Ленин. – А тут ты выходишь на главную рок-площадку Москвы, и перед тобой полный зал на полторы тысячи человек. Это как первый раз в жизни попробовать наркотики. Сначала ты не понял ничего, а когда все закончилось, тебя начинает накрывать. Хотя я до сих пор плохо понимаю, что тогда произошло. Но потом мы вышли со сцены, и нас радостно встречали музыканты из «Ногу Свело!», «НАИВа» и других групп. Топовая туса приняла нас в свои широкие объятья. Это была как легкая контузия. С этого момента все поехало по рельсам куда-то туда, где сейчас находится Сид и группа «Тараканы!».