Красивое убранство, красивая мебель в доме на Сэквил-стрит закрывали с головой его злого духа, и если шепоток: "Я здесь, в шкафу", кое-когда и пробивался сквозь толщу драпировок, то слышали его лишь немногие, и, во всяком случае, не мисс Подснеп. Чем особенно пленилась мисс Подснеп в этом доме, кроме обаятельности своей подруги, так это ее счастьем в семейной жизни, что служило постоянной темой их разговоров.

– Ах!
– воскликнула однажды мисс Подснеп.
– Мистер Лэмл будто не муж, а возлюбленный! По крайней мере мне так кажется.

– Джорджиана, душенька!
– сказала миссис Лэмл, предостерегающе подняв палец.
– Надо быть внимательнее.

– Ах, боже мой!
– испугалась мисс Подснеп и залилась румянцем.
– Опять я что-нибудь не так?

– Забыли?
– Миссис Лэмл шутливо покачала головой.
– Альфред! Альфред! Вам не разрешается называть его мистер Лэмл, Джорджиана.

– Хорошо, Альфред. Слава богу, что я чего-нибудь хуже не ляпнула. Мама всегда меня упрекает, что я говорю невпопад.

– Я упрекаю, Джорджиана?

– Нет, нет! Вы не мама. И как это жалко, что вы не моя мама!

Миссис Лэмл наградила свою приятельницу очаровательной, нежной улыбкой, и мисс Подснеп постаралась по мере сил и возможностей ответить ей тем же. Они сидели за завтраком в будуаре миссис Лэмл.

– Итак, моя дорогая Джорджиана, Альфред соответствует вашему идеальному представлению о возлюбленном?

– Нет, я хотела сказать совсем не то, Софрония, - ответила Джорджиана, не зная, куда девать свои локти.
– Я вообще не имею ни малейшего понятия о том, каким должен быть возлюбленный. Ничтожества, которых мама подводит ко мне на балах только для того, чтобы терзать меня, - разве это возлюбленные? А мистер...

– Опять, Джорджиана?

– А ваш Альфред...

– Вот это уже лучше, милочка.

– ...так вас любит. Он всегда так к вам внимателен, так изысканно любезен. Ведь правда?

– Правда, милочка, - подтвердила миссис Лэмл с каким-то странным выражением лица.
– Мне кажется, он любит меня не меньше, чем я его.

– Какое это счастье!
– воскликнула мисс Подснеп.

– А знаете, моя дорогая Джорджиана, - после небольшой паузы снова заговорила миссис Лэмл.
– В вашем восхищении Альфредом и его нежностью есть что-то подозрительное.

– Нет, нет! Боже упаси!

– Не наводит ли это на мысль, - лукаво продолжала миссис Лэмл, - что сердечко моей Джорджианы...

– Не надо!
– вся вспыхнув, взмолилась Джорджиана.
– Пожалуйста, не надо! Уверяю вас, Софрония, я восхваляю Альфреда только потому, что он ваш муж и так предан вам.

Во взгляде Софронии блеснул огонек, словно она узнала нечто новое для себя. Но этот огонек сменился холодной улыбкой, когда она заговорила, глядя в тарелку и высоко подняв брови:

– Вы не поняли моего намека, душенька. Я хотела сказать: сердечко моей Джорджианы начинает чувствовать, что оно свободно.

– Нет, нет!
– воскликнула Джорджиана.
– Никогда, ни за что не позволю, чтобы со мной так говорили!

– Как это "так", моя Джорджиана?
– осведомилась миссис Лэмл, улыбаясь все той же холодной улыбкой и не поднимая глаз от тарелки.

– Ну, вы знаете, - ответила бедняжка.
– Если б кто-нибудь осмелился так со мной говорить, Софрония, мне кажется, я сошла бы с ума от досады, стыда и ненависти. Я вижу, как вы и ваш муж нежны друг с другом, и с меня этого вполне достаточно. Вы - совсем другое дело. А если бы такое случилось со мной, не знаю, что бы я сделала! Я стала бы просить, умолять: выгоните этого человека вон, затопчите его ногами!

А вот и Альфред! Незаметно прокравшись в будуар, он с шутливой улыбкой прислонился к креслу Софронии, и когда мисс Подснеп увидела его, поднес к губам локон, выбившийся у Софронии из прически, а мисс Подснеп послал воздушный поцелуй.

– Что это тут за разговоры о мужьях и о ненависти?
– спросил неотразимый Альфред.

– А вам известно, сэр, - сказала его жена, - что подслушивание до добра не доводит? Впрочем, о вас... Признайтесь, сэр, вы давно здесь?

– Только что вошел, мое сокровище.

– Тогда я могу продолжать. Но, поспев сюда минутой-двумя раньше, вы услышали бы, какие хвалы вам расточала Джорджиана.

– Не знаю, можно ли это назвать хвалами; по-моему, нет, - трепетным голосом пролепетала мисс Подснеп.
– Ведь я говорю о вашей преданности Софронии.

– Софрония!
– вполголоса сказал Альфред.
– Жизнь моя!
– и поцеловал ей руку, на что она ответила ему поцелуем в цепочку от часов.

– Кого же, однако, надо гнать вон и топтать ногами? Надеюсь, не меня? осведомился Альфред, садясь между ними.