Девушка снова вздрогнула и на минуту выронила весла: она была близка к обмороку. Старик этого не заметил - он глядел в воду, на то, что тянулось на буксире за кормой лодки.

– Как тебе не стыдно, Лиззи! Ведь река твой лучший друг. Уголь, который согревал тебя в младенчестве, и тот я вылавливал из реки, возле угольных барок. Корзинку, в которой ты спала, и ту выбросило на берег приливом. Даже качалку для твоей колыбели я сделал из обломка, выкинутого на берег волной.

Лиззи, положив весло, поднесла правую руку к губам и ласково послала отцу воздушный поцелуй. Но только что она взялась снова за весла, как вторая лодка, с виду очень похожая на первую, но не такая грязная, бесшумно выскользнула из тени и пошла рядом.

– Опять повезло, Старик?
– криво ухмыльнувшись, спросил гребец, который был один в лодке.
– Я так и знал, что тебе повезло, - заметно по следу.

– Вот как!
– сухо ответил старик.
– Значит, тебя уже выпустили?

– Да, приятель.

Теперь на воде лежал мягкий лунный свет, и человек во второй лодке, пропустив первую вперед на половину длины, стал пристально разглядывать след за ее кормой.

– Только я тебя завидел, сразу же сказал себе: "Вон Старик, и опять ему повезло, ей-богу повезло!" Это веслом задело, приятель, не беспокойся, я-то до него и пальцем не дотронусь.
– Этими словами он отвечал на нетерпеливое движение старика и, подняв весло, ухватился рукой за край его лодки.

– Довольно уж его побило, Старик, хватит, - уж я-то вижу. Верно, давненько мотается по реке взад и вперед, а, приятель? Видишь, до чего мне не везет! Надо полагать, последний раз его пронесло мимо меня приливом, когда я сторожил вон там, под мостом. А ты, мне думается, издали их чуешь, словно коршун.

Он понизил голос и несколько раз взглянул на Лиззи, которая снова закрыла лицо капюшоном. Мужчины смотрели на след за кормой, словно околдованные, с выражением странного интереса.

– Вдвоем мы с ним шутя справимся. Забрать, что ли, его к себе, приятель?

– Не надо, - ответил Старик так резко, что "приятель", в недоумении поглядев на него, огрызнулся:

– Белены ты объелся, что ли?

– Да, объелся кой-чего, - ответил Старик.
– С меня довольно! Какой я тебе "приятель"? Я тебе не приятель!

– С каких же это пор, мистер Хэксем?

– С тех самых, как тебя осудили за кражу. За то, что ты обокрал живого человека, - сердито и негодующе ответил Старик.

– А если б меня осудили за кражу у мертвеца?

– Мертвеца нельзя обокрасть.

– Как так?

– Так - нельзя. На что мертвецу деньги? Зачем это надо, чтобы у мертвеца были деньги? На каком свете находится мертвец? На том свете. А деньги на каком? На этом. Как же это может быть, чтобы деньги принадлежали мертвому телу? Разве покойник может владеть деньгами, нуждаться в деньгах, тратить деньги, разве он может хватиться своих денег или потребовать их? Ты лучше не путай, когда не знаешь, что правильно, а что нет. Да чего другого и ждать от труса, который норовит обокрасть живого человека.

– Я тебе расскажу...

– Ничего ты не расскажешь. А вот я тебе расскажу. Ты запустил лапу в карман матросу, живому матросу, и отсидел за это сущие пустяки - дешево отделался. Твое счастье, пользуйся, только не думай, что ты меня обведешь вокруг пальца этим своим "приятель". Прежде мы с тобой работали вместе, но больше уж не будем, ни теперь, ни после. Пусти-ка. Отцепись!

– Старик! Ты что, хочешь от меня отделаться таким манером?

– Не отделаюсь так, попробую иначе: стукну по пальцам перекладиной, а не то хвачу по голове багром. Отцепись! Греби, Лиззи! Греби живей, коли не хочешь, чтобы отец греб сам!

Лиззи налегла на весла, и вторая лодка скоро осталась позади. Старик, усевшись отдыхать в непринужденной позе человека, которому удалось отстоять свой кодекс морали и подняться на недоступную другим высоту, не спеша разжег трубку, закурил и стал разглядывать то, что было у него на буксире. То, что было на буксире, иногда словно рвалось прочь, иногда зловеще толкалось о лодку, а чаще всего послушно следовало за лодкой. Человеку неопытному могло показаться, что рябь над этим местом страшно похожа на гримасы безглазого лица, но Хэксем был не новичок, и ему ровно ничего не казалось.

ГЛАВА II - Человек неизвестно откуда

Супруги Вениринг * были самые новые жильцы в самом новом доме в самом новом квартале Лондона. Все у Венирингов было с иголочки новое. Вся обстановка у них была новая, все друзья новые, вся прислуга новая, серебро новое, карета новая, вся сбруя новая, все картины новые; да и сами супруги были тоже новые - они поженились настолько недавно, насколько это допустимо по закону при наличии новехонького с иголочки младенца; а если б им вздумалось завести себе прадедушку, то и его доставили бы сюда со склада в рогожке, покрытого лаком с ног до головы и без единой царапинки на поверхности.