Малый рынок соответствовал своему названию в полной мере. Товары вполне уместились на пяти прилавках, мимо бродили сонные покупательницы, изредка замирая и вяло торгуясь. Пришли мы туда сразу после того, как выпроводили цветочниц с очередной партией букетов. После полудня рынок закрывался, а самое лучшее с него разбирали уже с рассветом, так что запоздалым клиенткам оставались одни попорченные продукты и залежавшиеся ткани.

Мы прошлись вдоль единственного ряда, я без особого интереса потыкала в рулоны пальцем, взбив облачко пыли. Решительно ничего занимательного.

— Может, пройдёмся по лавкам, раз уж вышли? — поинтересовалась я у Клеменс. При той бедности выбора, что была представлена, оценить ассортимент я не могла.

Хозяйка кивнула, и мы пошли по лавкам.

Сначала обувным. Я разглядывала однотипные башмаки, представлявшие собой колодки с отдельно висящим язычком и шнуровкой или пряжкой поверх. Сапоги были не лучше: просто голенище выше и шнуровка длиннее. Подошва у дешевых моделей была деревянной, у дорогих — кожаной.

Затем мы пошли к модисткам. К самым дорогим, придворным, и соваться не стали. Нас бы на порог не пустили. Так что наведались к тем, что попроще, где обычно заказывают униформы горничные и покупают платья горожанки позажиточнее. С порога к нам пристроилась молоденькая ассистентка, повинуясь движению головы владелицы ателье. Она ходила за нами, пока мы с Клеменс рассматривали предложенные ткани и фурнитуру, брезгливо морщила носик и следила, чтобы мы не засунули моток кружев в декольте. Или где мы там еще могли спрятать что-нибудь, учитывая отсутствие карманов.

— А пуговицы у вас продают? — повернулась я к ней лицом на очередном вираже и задала вопрос в лоб. Она отпрыгнула и оторопела, хлопая на меня глазами. — Круглые такие, с дырочками.

Мне доставило некое извращенное удовольствие поиздеваться над бедняжкой. А незачем было ходить за нами, у нас вполне приличный вид, пусть и не самый богатый, зато мы чистые и пахнет от нас цветами, в отличие от той же ассистентки. То ли она давно не мылась, то ли за одеждой не следила.

— Это мужские принадлежности, у нас такого не держат, — отрезала она наконец, придя в себя.

Так я и думала. Колеты застегивались на пряжки, рубашки представляли собой широкие куски ткани для обоих полов, но штаны-то должны были как-то держаться! Не на завязочках же.

Теперь оставалось каким-то образом попасть в ателье, которое шьёт платья для придворных дам, и внедрить новшество.

У меня потихоньку рождался план.

Последние денье я потратила на обновки. Не знаю, как чувствуют себя обычно женщины, спуская отложенные деньги вместо еды на красивый платочек, но мне было страшно до обморока. Если затея не удастся — придется мне ехать к Ирен и проситься на поля, окучивать грядки. В город, продавать цветы, я вряд ли сунусь. Небезопасно это. Лучше уж ручками поработаю на природе.

Раннее утро выходного дня, но для цветочниц подобного понятия не существует. Семь дней в неделю, в дождь и в град, они приходят точно с рассветом в дом Клеменс, разбирают букеты и идут с корзинами торговать.

Я выждала, пока девочки не скроются за дверями, и только потом вышла. Повертелась немного, давая хозяйке оценить вид.

— Ну как? — немного нервно поинтересовалась я. Может, переборщила? Не слишком ли броско? Хотя, вроде бы тут любят все яркое…

Судя по восторженно расширившимся глазам Клеменс, все было прекрасно.

— А это удобно? Не расстегнется? — она ткнула пальцем в ряд пуговиц на моей жилетке. К счастью, второй комплект я не успела перекроить — вишневая юбка и синяя жилетка еще дожидались меня в разобранном виде. И таки дождались. Пять дней я практически не выходила из комнаты, только один раз сбегала к сапожнику и кузнецу, а потом еще раз — забрала заказ. Ну и поесть спускалась. Благородство Клеменс не знает границ — боюсь, что я никогда не смогу толком отплатить ей за ее доброту. Все это время она кормила меня и давала крышу над головой, даже не намекая на оплату. В том числе поэтому — ну и потому что вдвоём не так страшно — я сшила похожий костюм и ей. Он дожидался хозяйку в ее комнате.

Я хихикнула.

— Они декоративные. Для красоты, — для наглядности я подергала себя за пуговицу. Ткань натянулась, но швы держались крепко. — Самое главное — тут!

Повернувшись спиной, я продемонстрировала отсутствие бесившей меня все это время шнуровки. Клеменс благоговейно пробежала кончиком пальца по стыку и отдернула его, нащупав легкие бугорки под тканью.

— Что это? — пробормотала она растерянно. — Магия?

— Нет, крючки! — торжествующе заявила я, снова поворачиваясь к ней лицом. — Пойдёмте, я вам помогу застегнуться и объясню, как они работают. Сами увидите, это куда быстрее и проще шнуровки!

Подхватив ее под руку, я увлекла женщину вверх по лестнице. Мы обе раскраснелись и сияли, предвкушая всеобщее внимание, ведь ничто так не радует и не украшает, как долгожданная обновка.

Которую, к тому же, удобно носить и надевать.

Как я намучилась, пока объяснила кузнецу, что именно от него хочу — не передать словами. Огромный мужчина с бородой и руками, похожими на лопаты, долго расспрашивал меня, зачем делать крючки такими мелкими да еще и в двух разных формах.

В итоге я плюнула и пошла к ювелиру.