— Подожди, а тот парень…

— Да, это был Фине. Но все уже в прошлом. Он сам так захотел.

— Тяжело, наверное, так работать, — скорее, констатировала Кира.

— Да уж, непросто.

Селения поняла, что Кира вспомнила тот день, когда столкнулась с ней в коридоре и ее слова.

— Но мы взрослые, работа — это работа, и личное никак не должно этому мешать. Постарайся это запомнить, — с улыбкой добавила Селения.

Когда они вернулись, Фине все еще сидел в глубокой задумчивости, так, словно и не двигался с места. Кира, ни слова не говоря, протянула ему флешку. Фине и Селения переглянулись.

— Запись камер наблюдения с парковки дома, где живут серены, — объяснила Кира. — Промотайте до 22:38.

Фине запустил видеозапись и перемотал до этого времени. На парковке появилась взрослая женщина с каштановыми волосами. Селения изменилась в лице.

— Это ведь она, Селения? Кейт Ли? Достань записи с камер студии, где снималась Таша.

Селения кивнула.

— Наведаюсь-ка я к нашим коллегам из дорожной полиции, — Фине скопировал запись на свою флелшку и записал номер автомобиля в блокнот.

— Тогда, — Селения глянула на свои наручные часы с кожаным коричневым ремешком, — я съезжу на студию и оттуда пойду домой, ладно?

— И ты иди, — обратился к новенькой Фине, — выспись. Ты сегодня отлично поработала.

Кира только кивнула в ответ.

Тайё пришел в себя от ударов по лицу: кто-то хлестал его по щекам, то и дело повторяя при этом "Очнись! Очнись уже!". Он открыл глаза, но несколько секунд видел только размытые силуэты и только по голосам мог догадаться, что здесь несколько человек и что среди них есть и мужчины, и женщины. Сознание постепенно прояснялось, а вместе с тем Тайё начал ощущать свое тело: понял, что лежит на полу, руки и ноги связаны, рот заклеен. Его подняли, ухватив за плечи и поставили на колени, и Тайё смог увидеть, что в помещении двое мужчин и та самая женщина, которая привела его сюда — аспирантка, которая вызвалась помочь ему с подачей документов в приемную комиссию.

— Ну что, здравствуй, — немолодой мужчина с большим носом присел рядом. — Вот мы тебя и нашли. И на этот раз никто не придет спасать тебя. Ты ведь очень хорошо спрятался, — мужчина потрепал его по щеке, — хороший мальчик, хороший.

Тайё дернулся в сторону. Он не знал, кто они все, и почему этот мужчина так с ним говорит. Что им нужно? Откуда они знают про его друзей? Почему они использовали имя Сана?

"Он ведь не мог меня предать? Ведь не мог? Он ведь не мог знать, где я?"

— Он нам не рад, — второй мужчина, помоложе, тоже присел рядом. — А может, просто не узнал? Мы ведь сильно изменились с тех пор. Ты очень вовремя появился, прибежал, как пес. Ты ведь пес, — он отвесил ему пощечину. — Грязная псина, — снова пощечина. — Это ты-то потомок черных волков? — еще одна. — Хочешь полюбоваться на своих сородичей? Хочешь посмотреть, какова их истинная сущность? Хочешь посмотреть, какой ты на самом деле? Все продолжаешь строить из себя человека? — пощечины посыпались градом.

— Ну-ну, потише! А ну как обернется и порвет нас тут всех к чертям, — носатый встал.

— Да он не способен на это, он же пес, — второй тоже встал и плюнул на Тайё.

— Ладно, хватит с него, пошли, — носатый двинулся к выходу.

Остальные последовали за ним. Щелкнул выключатель, свет погас, дверь захлопнулась. Поворот ключа в замочной скважине. Тишина.

Тайё упал на бок. Из носа теплой струйкой побежала кровь. Сородичи. Они говорили о тех ребятах, что были с ним в плену? Неужели Альбин так и не нашел их?

"Он же обещал!"

Перед глазами вновь появились картинки, которые Тайё так долго пытался забыть. Исхудавшие тела, покрытые рубцами и свежими, еще сочащимися кровью ранами. Они дрожат, забившись в угол сырой холодной пещеры. Плотнее прижимаются друг к дружке, чтобы согреться. Больно даже от легких прикосновений, но, если отобьешься от кучки, замерзнешь. Постепенно боль переходит в зуд, и ты привыкаешь. Пытаешься уснуть. От голода сводит внутренности. Уснуть не получается, но глаза все равно держишь закрытыми. Вздрагиваешь от каждого стона. Изо всех сил стараешься не стонать сам. Единственное, чего тебе на самом деле хочется — умереть. Здесь и сейчас.

— Я узнала, Эльза сейчас в Университетской клинике. Она в коме, но, думаю, тело уже начало умирать, — брюнетка с удовольствием отпила ароматный травяной чай из белой фарфоровой чашки.

— Что с шаманом? — Паскаль барабанил пальцами по мягкому подлокотнику дивана.

— Пришел в себя, судя по всему, в здравом уме и светлой памяти. Своей памяти, — на последней фразе она сделала особое ударение.

— То есть, шаман отправил шестого к праотцам, — задумчиво проговорил Горак.

— Я предупреждал, с практикующими не справиться за просто так. Даже с молодыми.

— Понять бы, куда делся сосуд. Если бы он попал к знающим, Эльзу бы уже вернули, — заметила брюнетка.

— У меня смутные подозрения. Сегодня ко мне приходила Кира Боши, стандартный опрос. Но был один момент… я ношу сосуд с собой, как брелок, и она обратила на него внимание. Я не придал этому значения, но теперь думаю, что, если, он у нее?

— Она и ко мне приходила, показывала сосуд, — нехотя признался Паскаль. — Они совершенно точно не знают, что с ним делать, потому что она спрашивала меня, как экзорциста, есть ли там что-нибудь. Я заверил, что это пустышка.