О, эти глаза, полные жизни, и бессильная плоть! Глаза, так нетерпеливо обратившиеся к двери, так ярко вспыхнувшие при виде входящей Хэриет! И ослабевшая голова, которая не могла приподняться и так медленно повернулась на подушке.

– Элис!
– ласково сказала посетительница.
– Я не опоздала сегодня?

– Мне всегда кажется, что вы опаздываете, хотя вы всегда приходите рано.

Хэриет присела у кровати и взяла исхудавшую руку в свою.

– Вам лучше?

Миссис Уикем, стоя, как безутешный призрак, в ногах постели, весьма решительно и энергически покачала головой, отрицая подобное предположение.

– Не все ль равно!
– слабо улыбнувшись, ответила Элис.
– Лучше мне сегодня или хуже - речь идет о нескольких днях. Может быть, и того меньше.

Миссис Уикем, оправдывая свою репутацию серьезной особы, выразила одобрение протяжным вздохом; похлопав холодной рукой по одеялу, словно желая ощупать ноги больной и убедиться, что они окоченели, она принялась переставлять на столе склянки с лекарствами с таким видом, будто хотела сказать: "Пока мы еще здесь, будем по-прежнему принимать микстуру".

– Да, - шепотом сказала Элис своей гостье, - пороки и угрызения совести, скитания, нужда и непогода, бури во мне и вокруг меня сократили мою жизнь. Мне долго не протянуть.

С этими словами она взяла руку Хэриет и прижалась к ней лицом.

– Иногда я лежу здесь и думаю: хорошо бы пожить еще немножко, чтобы у меня было время показать, как я вам благодарна! Но это слабость, и она скоро проходит. Пусть будет так, как есть! Это лучше для вас. Это лучше для меня!

Совсем иначе держала она эту руку в тот холодный, зимний вечер у камина! Гнев, ярость, негодование, безрассудство! И вот каков конец!

Миссис Уикем, вволю позвенев склянками, подала микстуру. Миссис Уикем зорко смотрела на свою больную, пока та пила, плотно сжала губы, сдвинула брови и покачала головой, как бы давая понять, что даже под угрозой пытки не скажет вслух, сколь безнадежен этот случай. Затем миссис Уикем побрызгала в комнате какою-то освежающей жидкостью, словно могильщик, посыпающий золу золой и прах прахом, - ибо она была особо серьезной, - и удалилась, чтобы угоститься внизу жареным мясом по случаю каких-то поминок.

– Сколько времени прошло с тех пор, как я прибежала к вам и рассказала, что я сделала, - спросила Элис, - а вас уверили, что уже поздно посылать кого-нибудь вслед?

– Прошло больше года, - сказала Хэриет.

– Больше года, - повторила Элис, задумчиво всматриваясь в ее лицо.
– И уже много месяцев тому назад вы привезли меня сюда.

Хэриет отозвалась: "Да".

– Привезли меня сюда - по вашей кротости и вашей доброте! Меня! воскликнула Элис, съежившись и закрыв лицо руками.
– И благодаря вашему участию, вашим речам и ангельским поступкам я стала человеком!

Хэриет, наклонившись к ней, утешала ее и успокаивала. Наконец Элис, все еще прикрывая лицо руками, попросила, чтобы она позвала ее мать.

Хэриет окликнула старуху несколько раз, но та, сидя у открытого окна, так пристально всматривалась в темноту, что ничего не слышала. Лишь после того как Хэриет подошла и тихонько коснулась ее рукой, она поднялась и вошла в комнату дочери.

– Матушка, - сказала Элис, снова взяв за руку свою гостью и с любовью смотря на нее сияющими глазами, тогда как старуху она только поманила пальцем, - матушка, расскажите ей все, что вы знаете.

– Сегодня, милочка?

– Да, матушка, - тихим, торжественным голосом произнесла Элис, сегодня!

Старуха, у которой как будто в голове помутилось от тревоги, раскаяния или горя, крадучись приблизилась к кровати со стороны, противоположной той, где сидела Хэриет, опустилась на колени, чтобы морщинистое ее лицо было на одном уровне с одеялом, и, протянув руку, чтобы коснуться руки дочери, начала:

– Моя красавица дочка...

Она запнулась и посмотрела на жалкое существо, лежавшее в постели, - и, боже, какой крик вырвался у нее в это мгновение!

– Она давным-давно изменилась, матушка! Давным-давно увяла, - не глядя на нее, сказала Элис.
– Теперь не стоит горевать об этом.

– ...Моя дочь, - запинаясь, продолжала старуха, - моя дочка, которая скоро поправится и посрамит их всех своею красотой!

Элис грустно улыбнулась Хэриет, ласково притянула к себе ее руку, но не проронила ни слова.

– Которая, говорю я, скоро поправится, - повторила старуха, потрясая сморщенным кулаком, - и посрамит их всех своею красотой! Да! Так оно и будет!
– Казалось, она вступила в страстный спор с каким-то невидимым противником, находившимся у кровати.
– Моя дочь была отвергнута и покинута, но если бы она захотела, она могла бы похвалиться своим родством с гордецами. Да! С гордецами! Это родство не имеет никакого отношения к вашим священникам и обручальным кольцам - они могут на это ссылаться, но порвать связь они не в силах, и у моей дочери хорошее родство. Покажите мне миссис Домби, а я вам покажу мою Элис, ее двоюродную сестру!