– Какая вы странная, Пегготи! Можно подумать, что вы были бы рады, если бы она посетила нас еще раз.

– Не дай бог!
– воскликнула Пегготи.

– Ну, так будьте добры, не говорите о таких неприятных вещах, попросила мать.
– Несомненно, мисс Бетси живет затворницей в своем коттедже на берегу моря да там уж и останется. Во всяком случае, вряд ли она потревожит нас снова.

– Да-а-а, вряд ли, - задумчиво промолвила Пегготи.
– Любопытно мне знать, оставит ли она что-нибудь Дэви, когда умрет.

– О, господи, Пегготи, какая вы неразумная женщина!
– воскликнула моя мать.
– Ведь вы же знаете, как она разобиделась на то, что бедный мальчик вообще на свет родился!

– Пожалуй, она и теперь не захотела бы его простить, - предположила Пегготи.

– А почему ей должно захотеться прощать его теперь?
– довольно резко спросила моя мать.

– Я хочу сказать - теперь, когда у него есть брат, - пояснила Пегготи.

Моя мать тотчас же расплакалась и выразила удивление, как осмеливается Пегготи говорить такие вещи.

– Как будто этот бедный невинный малютка, спящий в своей колыбельке, причинил какое-то зло вам или кому-нибудь еще, ревнивая вы женщина! вскричала она.
– Было бы куда лучше, если бы вы вышли замуж за возчика, мистера Баркиса. Почему бы вам не пойти за него?

– Уж очень обрадовалась бы мисс Мэрдстон, если бы я за него пошла, сказала Пегготи.

– Какой у вас плохой характер, Пегготи!
– сказала моя мать.
– Вы завидуете мисс Мэрдстон, как может завидовать только самое нелепое в мире существо. Должно быть, вам хочется держать у себя ключи и самой выдавать провизию? Меня бы это не удивило. А ведь вы знаете, что она это делает только по доброте своей и с самыми лучшими намерениями. Вы это знаете, Пегготи, вы это прекрасно знаете!

Пегготи пробормотала что-то вроде: "Провалиться бы этим самым наилучшим намерениям!" - и еще что-то о том, что не слишком ли уж много этих самых лучших намерений.

– Я знаю, что у вас на уме, недобрая вы женщина, - продолжала моя мать.
– Я все прекрасно понимаю, Пегготи. И вы это знаете, а я удивляюсь, как это вы только со стыда не сгорите. Но сейчас речь идет о другом. Речь идет о мисс Мэрдстон, Пегготи, и вы это не можете отрицать. Разве вы не слышали, как она снова и снова повторяла, что, по ее мнению, я слишком легкомысленная и ну и... слишком...

– Хорошенькая, - подсказала Пегготи.

– Ну, да, - улыбнувшись, подтвердила моя мать, - и если она говорит такие глупости, разве я в этом виновата?

– Никто не говорит, что вы виноваты, - возразила Пегготи.

– Надеюсь!
– воскликнула моя мать.
– Разве вы не слыхали, как она повторяла снова и снова, что по этой причине она и хочет избавить меня от хлопот и обязанностей, к которым, по ее словам, я не приспособлена... И, право же, я сама не уверена, приспособлена ли я к ним. И разве она не на ногах с утра до поздней ночи, не ходит то туда, то сюда, всегда что-то делает, заглядывает во все углы, и в угольный погреб, и в кладовую, и бог весть куда еще, а ведь это совсем не так приятно... И почему вы стараетесь намекнуть мне, что ни капли преданности во всем этом нет?

– Ни на что я не намекаю, - сказала Пегготи.

– Нет, вы намекаете, Пегготи!
– возразила моя мать.
– Когда вы не работаете, вы только и делаете, что намекаете. Вам это доставляет удовольствие. А когда вы говорите о добрых намерениях мистера Мэрдстона...

– Никогда я о них не говорила, - перебила Пегготи.

– Да, вы не говорили, но вы намекали, Пегготи, - продолжала моя мать. Вот об этом-то я и толкую. Это самая плохая черта у вас. Вы намекаете! Я сказала, что прекрасно вас понимаю, и вы сами это видите. Когда вы говорите о добрых намерениях мистера Мэрдстона и делаете вид, будто относитесь к ним с неуважением, а я не верю, чтобы в глубине души вы их не уважали, Пегготи, вы убеждены так же, как и я, что намерения у него добрые и что именно этими намерениями он руководствуется во всех своих поступках. Если он с виду и бывает строг с кем-нибудь - вы понимаете, Пегготи, и Дэви тоже, конечно, понимает, что ни на кого из присутствующих я не намекаю, - то поступает он так в полной уверенности, что тому человеку это пойдет на пользу.

Да, он любит этого человека ради меня и поступает подобным образом только ради его блага. В таких делах он лучше разбирается, чем я: мне прекрасно известно, что я слабое, легкомысленное, ребячливое создание, а он - солидный, твердый, серьезный мужчина. И он так много трудов положил на меня, - продолжала моя мать, и слезы, заструившиеся у нее по щекам, свидетельствовали о ее привязчивой натуре, - что я должна быть ему благодарна и подчиняться ему даже в помыслах. И если бывает иначе, Пегготи, тогда я мучаюсь, обвиняю себя, начинаю сомневаться в своих собственных чувствах и не знаю, что делать.

Пегготи сидела, опустив подбородок на пятку чулка, и молча смотрела на огонь.

– Так не будем же ссориться, Пегготи, потому что я этого не вынесу, сказала моя мать, меняя тон.
– Если есть у меня друзья на свете, я знаю - вы мой преданный друг! А если я называю вас нелепым созданием, или несносной женщиной, или еще как-нибудь в этом роде, я хочу только сказать, Пегготи, что вы мой преданный друг и всегда были мне другом, с того самого вечера, когда мистер Копперфилд впервые привел меня в этот дом, а вы вышли встретить меня у калитки.