Том засмеялся и сказал, что в данном случае Мерри, конечно, окажется его единомышленницей, он нисколько не сомневается.

– Потому что вы, женщины, - пояснил он, - вы, женщины, дорогая моя, необыкновенно добры и в своей доброте необыкновенно тонко все понимаете; вы так умеете незаметно проявлять любовь и заботу, без всякой навязчивости; ваша чуткость похожа на прикосновение ваших рук - оно такое легкое и нежное, что позволяет вам неслышно касаться душевных ран, так же как и телесных. Вы такие...

– Боже мой, Том!
– прервала его сестра.
– Тебе нужно немедленно влюбиться!

Том добродушно отмахнулся от этого замечания, однако же стал заметно серьезней; и скоро оба они оживленно болтали о чем-то другом.

Когда они проходили по одной из улиц Сити, неподалеку от резиденции миссис Тоджерс. Руфь остановила Тома перед окном большого мебельного и обойного магазина, чтобы обратить его внимание на нечто великолепное и весьма замысловатое, выставленное на соблазн восхищенной публики. Том пустился в самые нелепые и сумасбродные догадки насчет цены этого предмета и от души смеялся над своей ошибкой вместе с сестрой, как вдруг, сжав ей руку, он указал на парочку рядом с ними, которая глядела на ту же витрину, особенно интересуясь комодами и столами.

– Тише!
– прошептал Том.
– Это мисс Пексниф и молодой человек, который собирается на ней жениться.

– Отчего же у него такой вид, будто он собирается лечь в могилу, Том? спросила его сестричка.

– Мне кажется, он по натуре очень мрачный молодой человек, - сказал Том, - зато вежливый и безобидный.

– Они, должно быть, обставляют квартиру, - шепнула Руфь.

– Да, по-моему тоже, - ответил Том.
– Нам лучше не заговаривать с ними.

Однако они не могли не глядеть на заинтересовавшую их пару, тем более что где-то впереди произошла заминка в уличном движении и это их задержало на некоторое время. У мисс Пексниф был такой вид, будто она взяла в плен несчастного Модля и повлекла его к мебельной витрине, словно агнца на заклание. Он не сопротивлялся, напротив - был совершенно покорен и тих, но в повороте его поникшей головы и в унылой позе чувствовалась глубокая меланхолия; и хотя в окне перед ними красовалась двуспальная кровать с балдахином, у него на глазах дрожали такие крупные слезы, что вряд ли он ее видел.

– Огастес, любовь моя, - сказала мисс Пексниф, - спросите, сколько стоят эти восемь стульев розового дерева и ломберный столик.

– Может быть, они уже заказаны, - отвечал Огастес.
– Может быть, они принадлежат другому.

– Если заказаны, можно сделать еще такие же, - возразила мисс Пексниф.

– Нет, нет, нельзя, - воскликнул Модль, - это невозможно!

Казалось, он был совершенно подавлен и ошеломлен перспективой будущего счастья; однако взял себя в руки и вошел в лавку. Он возвратился немедленно и доложил тоном полного отчаяния:

– Двадцать четыре фунта десять шиллингов!

Мисс Пексниф, обернувшись, чтобы выслушать это сообщение, заметила, что Том Пинч с сестрой наблюдают за ней.

– Ах, право!
– вскрикнула мисс Пексниф, оглядываясь по сторонам, словно в поисках места, где было бы всего удобней провалиться сквозь землю. Честное слово, я... вот уж никогда... подумать только, до чего... Мистер Огастес Модль, мисс Пинч.

Мисс Пексниф была очень милостива к мисс Пинч при этом триумфальном представлении, чрезвычайно милостива. Мало сказать милостива: она была любезна и сердечна. Воспоминание ли о прежней услуге, которую оказал ей Том, стукнув по голове Джонаса, произвело в ней эту перемену; разлука ли с родителем примирила ее с человечеством или хотя бы с той, большей частью человечества, которая не водила с ним дружбы; или же радость приобрести новую знакомую, которой можно будет рассказать о своем интересном будущем, пересилила все прочие соображения, - но мисс Пексниф была сердечна и любезна. И дважды поцеловала мисс Пинч в щеку.

– Огастес, это мистер Пинч, вы же знаете. Милая моя девочка, - шепнула мисс Пексниф ей на ухо.
– Мне никогда в жизни не было так совестно.

Руфь просила ее не придавать этому значения.

– Вашего брата я стесняюсь меньше, чем других, - жеманилась мисс Пексниф.
– Но все-таки неприятно: такой случай и вдруг встретить знакомого джентльмена! Огастес, дитя мое, вы спросили?..

Тут мисс Пексниф стала шептать ему на ухо. Страдалец Модль повторил:

– Двадцать четыре фунта десять шиллингов!

– Глупенький, я вовсе не про них, - сказала мисс Пексниф.
– Я говорю про...

Тут она опять пошептала ему на ухо.

– Если полог с рисунком, как на витрине, тогда тридцать два фунта двенадцать шиллингов шесть пенсов, - ответил Модль со вздохом, - это очень дорого.

Но мисс Пексниф, зажав Огастесу рот ладонью, не позволила ему вдаваться в дальнейшие объяснения и выказала стыдливое замешательство. После чего спросила Тома Пинча, куда он идет.

– Я шел к вашей сестре, - ответил Том, - мне нужно ей сказать несколько слов. Мы собирались зайти к миссис Тоджерс, где я уже имел удовольствие видеть ее.

– Тогда вам не стоит идти дальше, - заметила Черри, - мы только что оттуда, и я знаю, что ее там нет. Но я провожу вас к сестре домой, если хотите. Мы с Огастесом, то есть, я хочу сказать, с мистером Модлем, идем туда пить чай. Насчет него не беспокойтесь, - прибавила она, кивая головой, словно заметила некоторое колебание со стороны мистера Пинча, - его нет дома.

– Вы в этом уверены?
– спросил Том.

– Вполне уверена. Я больше не желаю мстить, - выразительно произнесла мисс Пексниф.
– Но, право, я попрошу вас двоих пройти вперед, а мы с мисс Пинч пойдем сзади. Милая моя, никогда в жизни меня не заставали так врасплох!