– Кто это может быть, любопытно знать?
– сказал Мартин.
– Лицо как будто мне знакомо, но я не знаю этого человека.

– Ему, должно быть, хотелось, чтоб мы хорошенько запомнили его физиономию, - сказал мистер Тэпли, - уж очень он на нас уставился. Лучше б он не тратил попусту свою красоту, не так ее много.

Подходя к "Дракону", они увидели перед дверьми дорожную карету.

– А карета ведь из Солсбери, а?
– сказал мистер Тэпли.
– В ней он и приехал, будьте уверены. Что-то тут затевается! Новый ученик, должно быть. А может, еще один заказ на план начальной школы того же образца, что и прошлый раз!

Не успели они войти в дом, как оттуда выбежала миссис Льюпин и, кивком подозвав их к карете, показала чемодан с фамилией "Чезлвит".

– Это муж мисс Пексниф, - сказала добрая женщина Мартину.
– Я не знала, в каких вы отношениях, и очень беспокоилась, пока вы не пришли.

– Мы ни разу не обменялись с ним ни единым словом, - заметил Мартин, и так как я не желаю более близкого знакомства, то постараюсь не встречаться с ним. Я уверен, что это он попался нам по дороге. Очень рад, что мы так удачно разминулись. Честное слово! С большими удобствами путешествует муж мисс Пексниф.

– С ним какой-то представительный джентльмен, он остановился в лучшей нашей спальне, - прошептала миссис Льюпин, косясь на окно этой самой комнаты, когда они входили в дом.
– Он заказал к обеду все, что только можно достать; а усы и бакенбарды у него такие шелковистые, какие только можно вообразить.

– Вот как!
– воскликнул Мартин.
– Что ж, тогда постараемся избегать и его тоже. Надеюсь, что у нас хватит сил на такое самопожертвование. Ведь это всего на несколько часов, - сказал Мартин, устало опускаясь на стул за маленькой ширмой.
– Наш визит не увенчался успехом, дорогая моя миссис Льюпин, и я должен ехать в Лондон.

– Боже мой, боже мой!
– воскликнула миссис Льюпин.

– Да. Один встречный ветер не делает зимы, как одна ласточка не делает весны. Попробую еще раз. Тому Пинчу повезло. С помощью его советов, может быть, повезет и мне. Когда-то я обещал Тому свое покровительство, с позволения сказать, - заметил Мартин с грустной улыбкой, - и собирался устроить его судьбу. Быть может, Том возьмет теперь меня под свое покровительство и научит зарабатывать свой хлеб.

ГЛАВА XLIV

Рассказ о предприятии мистеры Джонаса и его друга продолжается

Среди многих других прекрасных качеств, которыми обладал мистер Пексниф, было одно особенное, состоявшее в том, что чем больше его разоблачали, тем больше он лицемерил. Если он терпел поражение в одной области, то собирался с силами и вознаграждал себя, перенеся военные действия в другую. Если его хитрости и увертки раскрывал А., тем больше было причин не теряя времени практиковаться на Б., хотя бы для того только, чтобы не терять ловкости рук. Никогда он не представлял собой такого благочестивого и поучительного зрелища для всех окружающих, как в то время, когда его разоблачил мистер Пинч. Вряд ли он бывал когда-нибудь так человечен и так возвышенно и достойно добродетелен, как в то время, когда презрение молодого Мартина еще жгло его, как огнем.

Этот избыток благородных и высоконравственных чувств положительно необходимо было сбыть с рук, не считаясь ни с какими жертвами; и мистер Пексниф, услышав о прибытии зятя, немедленно усмотрел в его лице своего рода оптового заказчика или покупателя, которому следовало отпустить товар немедленно. Быстро сойдя в гостиную и заключив молодого человека в объятия, он провозгласил с ужимками и взглядами, указывавшими на смятение духа:

– Джонас! Дитя мое! Она здорова? Ничего не случилось?

– Как, вы опять за свое?
– отвечал его зять.
– Даже и со мной? Оставьте вы, пожалуйста, вот что!

– Скажите же мне, что она здорова, - не унимался мистер Пексниф. Скажите мне, что она здорова, дорогой мой!

– Она не больна, - возразил Джонас, высвобождаясь из его объятий. Ничего с ней не случилось.

– Ничего с ней не случилось!
– воскликнул мистер Пексниф, опускаясь на ближайший стул и ероша рукой волосы.
– Мне стыдно за мою слабость. Никак не могу удержаться, Джонас. Благодарю вас. Мне теперь лучше. Как поживает другая моя дочь, моя старшая, моя Черри-верри-чиго?
– спросил мистер Пексниф, который тут же изобрел для нее это шутливое прозвище, почувствовав, что на сердце у него снова становится легко.

– Да все так же, как и раньше, - ответил мистер Джонас.
– Все такой же уксус, как и была. Вы, я думаю, знаете, что она обзавелась поклонником?

– Я об этом слышал из первоисточника, - сказал мистер Пексниф, - от нее самой. Не стану отрицать, это заставило меня подумать о том, что скоро я потеряю и последнюю дочь. Джонас, боюсь, что все мы, родители, эгоисты; боюсь, что мы... но делом моей жизни было воспитать их для домашнего очага, а это такая сфера, которую Черри украсит.

– Ей не мешает украсить какую-нибудь сферу, - заметил его зять, потому что сама-то она не бог знает какое украшение.