Девушка, махнув головой, быстро выскочила из горницы.

– Ну, с чем пожаловали, Максим Федорович, или просто так, чаю испить?

– По делу, Матрена Ивановна. Оказия у нас приключилась, нашли мастера, который берется изготовить немедленно подпятный кирпич. Без него стены класть далее никак не мочно.

– Что за кирпич такой?

– С выступами для клейм, чтобы красота вся была видна. Мало, кто может делать такой кирпич.

– Ну так пусть делает, заплатим.

– Вперед деньги просит, надо, говорит, глину искать особую и обжиг делать не как для обычного кирпича.

– Ишь какой, вперед, что я Василию Яковлевичу скажу? Он страсть, как не любит вперед платить за что-либо.

– Уж мы это знаем, но тут дело такое, не купим подпятный кирпич, дело встанет и тогда контрахту будет неуправка и до зимы стены не поднимем.

– Вот даже как? И сколько денег просишь?

– Шестьдесят пять рублев к тем, что даете на стеновое строение.

– Не много ли, не лукавишь? Смотри, я проверю.

– Бог с тобой, Матрена Ивановна, разве ж мы можем тебя обмануть, не по-божески это на таком-то деле.

– И то правда.

Черепанова достала сундук-подголовник, порылась среди бумаг и достала оттуда три ассигнации по двадцать пять рублей.

– Вот тебе на все с гаком под отчет.

– Нельзя ли получить настоящими деньгами? – осторожно спросил Максим.

– Это что, не деньги?

– Деньги, но крестьянишки – народ темный. Им медь подавай, а еще лучше серебро.

– Серебро? Ишь чего захотели! Ассигнат – те же деньги, в Петербурхе давно уже никто с медью дел не имеет, платят ассигнациями.

– Так у нас тут деревня, откуда чему новому взяться, по старинке люди живут.

– Это так, – вздохнула Черепанова, – но, может, оно и к лучшему.

Максим сунул ассигнации за пазуху, расписался на листе бумажном, что и когда получил, – Василий Черепанов, хоть и болел, но за расходом всегда следил, – и хотел было идти восвояси.

– Обожди, парень! – Матрена Ивановна как обычно вильнула глазами. – Не спеши, будем чай пить, с самого Китаю привезен.

– Гашка! – снова крикнула сенную девушку. – Тащи чай с пирогами, будем гостя потчевать!

Та прибежала, принесла снедь и металлический чайник с выгнутым носиком.

– Ступай, нечего здесь шею вытягивать, – нахмурилась Черепанова, – я гостю сама налью.

Максиму было неудобно от такого внимания, он даже покраснел от волнения.

– Скажи, друг мой, – неожиданно фамильярно начала Матрена Ивановна, – ты где это грамоте научился?

– В Сольвычегодске у отставного капрала. Он с пруссаками воевал, в битвах был ранен.

– С какими такими пруссаками, тараканами, что ли? – удивленно спросила Черепанова.

– Да нет, с прусским королем Фридрихом. Мы, говорит, бивали пруссаков при Кунерсдорфе, так бивали, что те без памяти бежали. Он и в Берлине был. В отставку вышел по болезни в 1762 годе в аккурат, когда я родился. Он у нас писарем был в Сольвычегодске.

– Так вам восемнадцать? – выразительно глянув на Максима, спросила Матрена Ивановна.

– Скоро девятнадцать будет, – отвечал тот, – так вот этот капрал меня грамоте-то и обучил, спасибо родителю, не пожалел денег на сына.

– А чем еще обучил вас геройский капрал? Преподал ли он вам науку побеждать женщин? – Матрена Ивановна смотрела на парня и чуть-чуть улыбалась лукавыми глазами. Максим смутился, покраснел и опустил ресницы.

– Я не знаю, мне не до того, отцу помогаю.

– Напрасно, – Черепанова встала из-за стола, – эту науку надобно пройти каждому юноше. Особливо такому как ты, который собой хорош и грамоте обучен. Как знать, что будет. Господь сам решит, кому какое счастье иметь.

– Не пойму я вас, Матрена Ивановна! – пробормотал Максим.

– Иди уже, – махнула рукой купчиха, – непонятливый, тятьке своему расскажи, может объяснит тебе, непутевому, что к чему.

Максим Титов вышел из Черепановского дома в смятении духа. Конечно, он прекрасно понимал все намеки скучающей при больном пожилом муже купчихи. Она была красива: белые руки, шея, локон, как у императрицы, богата, такая возьмет все, что захочет. «А если она действительно захочет его, Максима, и это при живом-то муже? Грех и злодейство! Отказать немедленно, но как, от Черепановой зависит их работа и благополучие семьи!»

На дворе, он снова увидел черноволосую сенную девушку.

– Агдика, спасибо за чай! – крикнул ей через весь двор.

Та обернулась, ничего не сказала, скрылась за дверью, тут же отворила ее, выглянула, и крикнула вдогонку Максиму:

– На здоровье!

Кузьма Петров оказался сноровистым мужичком и наладил бесперебойную поставку кирпича на строительство церкви. Стены будущего храма стали заметно подрастать. Вскоре понадобился и подпятный кирпич, чтобы начать выкладывать клейма. Федор Титов снова сел за чертежи, чтобы точно рассчитать, сколько надобно фигурного кирпича для узора. Трудность была еще в том, что красоту клейма можно было увидеть только издали, и мелкие детали становились неважными, главным был только силуэт узора.