Шрифт:
В те времена уже многие верили, что в небесах есть что-то твердое и вполне материальное. Идеи Ензивера пошли в народ. Учение трещало по швам – с еретиками поначалу боролись, но ересь уже было невозможно запихать назад в те щели, из которых она лезла.
Жречество делало вид, что ничего не происходит.
– Да пропади они пропадом! – вскричал верховный жрец на ассамблее, выслушав нерадостный доклад председателя комиссии по борьбе с ересью. – Так мы все нервы потратим на этих экстремистов! Надо было казнить еретиков, когда их было мало. А теперь поздно. Забудем и продолжим верой и правдой служить Учению!
Правитель со своей стороны решил не класть все яйца в одну идеологическую корзину и учредил Придворную академию наук, пригласив философов-агностиков, не отрицающих истинность Учения, но и не настаивающих на его догматах. Они и в академии продолжали не отрицать и не настаивать, а больше от них особо ничего и не требовалось.
А еретики рвались ввысь. Рузен Мран был не единственным, кто бросил вызов небесам. По крайней мере, еще пятеро достигли тех же высот. Еще двое не вернулись – кто знает, может быть, они поднялись выше всех. Увы, скромных физических сил первопроходцев [8] оказалось недостаточно для подъема до источника небесного эха на сто с лишним свистов с огромным перепадом давления. Требовались какие-то вспомогательные силы природы. И они были найдены столь же случайно, как и высотное снадобье.
8
Анаэробный метаболизм жителей бескислородных глубин раза в два уступает по энергетической эффективности нашему, аэробному.
Один крестьянин по имени Курман Брин изобрел струйный парус – простое приспособление, доставлявшее ни с чем не сравнимое удовольствие. По сути, это был круглый кусок кожи с восемью стропами, привязанными по краям. Свободные концы строп связывались, и к ним крепился увесистый камень. Кладешь камень у выхода струи, заплываешь в струю со свернутым парусом, расправляешь – и струя несет тебя вверх вместе с камнем. Главное – парусом можно управлять, подтягивая стропы с той или иной стороны.
Можно крутиться и болтаться туда-сюда, можно опуститься вниз и снова подняться – восторг!
Неподалеку от хозяйства Крестьянина била небольшая струя из разряда вонючих ключей. Таких струй довольно много, в них редко катались, даже не из-за неприятного запаха, просто они слабей обычных струй. Однако надо было испытать новый парус, Крестьянину не терпелось, и он отправился на ближайший вонючий ключ.
Парус вел себя нормально, но когда Курман Брин вывел его из струи, купол не захотел ложиться на дно. Камень покоился на дне, а купол, наполовину сложившись, натянул стропы – ему явно хотелось улететь вверх. Будто внутри оказалась большая медуза [9] , пытающаяся всплыть. Курман Брин легонько потянул вверх за две стропы. Камень приподнялся, будто почти ничего не весил. Тогда Курман Брин по наитию сильно потянул за две стропы вниз. Один край паруса опустился, другой поднялся, и будто бы невидимая округлая тварь выскользнула из-под купола, после чего последний сложился и опустился на дно.
9
В тексте используются названия «медуза» и «кальмар» из-за внешнего сходства этих животных с земными аналогами.
Крестьянин некоторое время в задумчивости тер заднюю часть головы второй передней правой рукой. После чего аккуратно завел парус краем в струю и, зачерпнув из нее, осторожно вытянул. Парус снова наполнился чудесной субстанцией [10] , поднял своего хозяина вместе с камнем, и уверенно направился прямо в небеса безо всяких струй.
Крестьянин не был знаком с Рузен Мраном, но много слышал про него. Еще бы, он был широко известен под кличкой Ензидорт, что означало «одержимый небесами». Отыскать его было проще простого – третий встречный указал путь к мастерской, где Одержимый небесами работал над очередным средством их покорения.
10
Вероятно, это был жидкий метан.
Рузен Мран что-то мастерил из ремней – нечто очень сложное. В помещении было довольно светло – хозяин сверху подвесил две сетки с сытыми люминетками, чтобы не тратить лишние силы на собственное свечение. Не поворачивая головы, он поприветствовал гостя:
– Добро пожаловать!
– Дух в помощь! Что это, никак упряжь?
– Вот, пытаюсь наладить гужевой транспорт в небеса. Если у нас не хватает сил, то это не значит, что их не хватит у животных. Это упряжка для улзеней. Я уже пробовал подниматься на обычных ломовых кобулаках – хоть убей, эти твари не идут вверх выше одного свиста. Как только перестают слышать поверхность – нервничают и разворачиваются вниз, что с ними ни делай, как их не шпыняй – не идут выше.
– Кальмаров пробовал?
– Кальмары, они, конечно, порезвей будут, но все-таки это полудикие твари, норовистые. Сладу с ними нет. Вдруг перестают слушаться и тянут, куда хотят. А один даже пытался меня цапнуть, в сарсынь его! Пришлось копьем вразумлять. Как я раньше не догадался про улзеней?! И мозги не в пример есть и характер хороший.
Ну да, они небольшие, но можно числом взять – вот на восемь штук шью упряжку. Рванем в небеса, только за спиной колотить будет!
– Слушай, не надо мучить улзеней. Есть другой способ, куда надежней, я к тебе за тем и пожаловал. Ты в вонючих ключах когда-нибудь кувыркался?
– С какой стати? Я этот запах терпеть не могу, да и квелые они – нет куража.
– Ты, наверное, не понял – в вонючих ключах бьет не вода, а что-то, тяготеющее вверх, стремящееся всплыть. Если эту – как жмор ее охрясь назвать? – поплавень зачерпнуть в кожаный парус – она тянет вверх. Если зачерпнуть в большой кожаный мешок – потянет сильно. И сил не надо тратить, и животных не надо мучить. У меня рядом с фермой есть один такой. Это не так далеко. Поплыли?
Через пятьдесят смен была готова оболочка, сшитая из кожи круглобрюхов: здоровенный «небесный мешок», пропитанный жиром кухляков. К мешку, повернутому узким горлом вниз, крепились стропы, к стропам – корзина.