Дорога в Новгород оказалась не из простых и надолго запомнилась рыбакам. Прежде всего потому, что это были на удивление изматывающие дни пути. Рыбакам пришлось не раз помогать купцам. Людей на ладье не хватало — большая часть наемников остались охранять английские корабли.

Почти все время путешествия до села Сороки, докуда шли на ладье, лил дождь, подчас ливень стоял стеной. Несколько раз приходилось останавливаться, чтобы вычерпать воду — ее было столько, что ладью попросту заливало.

В Сороке они оставили ладью и пересели на артельные большие лодки, арендовав те у местных молодцев. Перегружали товар долго, поэтому в Сороке пришлось задержаться на пару дней. Пока грузились, пока переводили дух, потом и в путь отправились. В Сороке Иван нанял новых людей в команду, решив проблему нехватки экипажа. Чтобы идти на лодках, требовался больший экипаж, к тому же троих оставили стеречь ладью.

Иван был настроен решительно, желая оказаться в Новгороде как можно скорее. Для того не жалел ни денег, ни сил, ни здоровья. Куда он спешил, Митька уразуметь не мог. И на вопросы рыбаков, ему адресованные, только пожимал плечами. Вроде ни от кого не убегают, никого не преследуют, поэтому днем позже, днем раньше — какая разница? На первый взгляд — никакой совершенно. Но для Ивана и купцов разница, похоже, присутствовала. В Новгород они хотели попасть как можно скорее и не задумывались о цене, которую ради этого придется заплатить. Впрочем, и Митька, и другие рыбаки только радовались — никто не хотел тащиться лишний день.

В дороге каждый был при деле, каждому находилось чем заняться сначала в море, а потом и на реке. Рыбаки, как люди привычные к волнам и воде, держались здорово, но даже их долгая дорога начала выматывать. Иван скрипел зубами, но делал короткие перерывы лишь на передых и сон. Остальные тоже не сдавались, вывозили на жилах.

Митька, как уже было отмечено, человек гораздо более привычный к делам на корабле, невольно проникся уважением к Ивану, показывавшему чудеса стойкости. Он даже пару раз ловил себя на мысли, что совершенно иначе представлял себе купеческую жизнь. По его прежнему разумению, в ней были деньги и пиры, в конце концов, умение дороже продать товар, но никак не труд. Теперь же Митька был вынужден признать, что, живя с отцом, он видел только одну сторону купеческой жизни и не заглядывал за перегородку. А там, на другой стороне, купеческая доля была тяжелой и опасной, что невольно внушало уважение.

Ясное дело, что в условиях, в которых пребывали рыбаки, речи о побеге не шло. Ну какой побег, когда вокруг тебя сначала море, а затем река? Вода холодная. Конечно, купцы то и дело останавливались на берегу, где экипаж ночевал и кашеварил, потому что лодки были битком забиты товаром. Но в глушь то не сбежишь. А на много верст вокруг встречались одни форпосты, на которых купцы держали провиант да скупали «дары промысла» у местных дикарей. На них соваться тоже не было резона. Да и куда потом? Домой не вариант. Только на Русь, и там пристраиваться разбойниками. Так что, хоть мысли о побеге и проскальзывали, от них быстро избавлялись, как от чего-то несуразного и неприемлемого.

Но после переправы изменились и настроения рыбаков. Они всё больше вживались в облик англичан, посланных на Русь самим престолом. Вели себя рыбаки с каждым днем всё увереннее. В их головы всё отчетливее приходило осознание, что торг с новгородцами возможен. И это им, а не каким-нибудь абстрактным англичанам собираются заплатить за товар. А вырученные деньги могли раз и навсегда изменить жизнь каждого рыбака. Такое понимание меняло многое, причем меняло разом.

Не обходилось в пути и без разговоров с купчиками, которые что ни день, так донимали Митьку всякого рода допросами и расспросами. Больше всего усердствовал в этом рыжий купец, которого, как выяснилось, звали Ильей. За время путешествия рыжий осыпал Митьку вопросами и не мытьем, так катаньем желал получить вожделенные ответы. Митька разговаривал охотно, охотно и отвечал. Но однажды привычный разговор свернул в непредсказуемое русло.

— Ты вот говоришь, капитан, что из Англии вы, мол. Так? — спросил рыжий, подсаживаясь к Митьке.

— Так. Откуда ж еще?

— Из Англии оно-то понятно, — вполне дружелюбно отмахнулся купец. — Но Англия твоя, небось, ого-го какая большая?

— Допустим, отчего ей большой не быть, страна целая.

— Так, а вы откуда пришли? — подытожил вопросом свои рассуждения Илья. — Как место то называется в Англии?

— Столичные мы, сколько раз могу повторять, может, запомнишь ли наконец? — вздохнул Митька.

— Лондон? Столица ваша? — с прежним напором продолжал рыжий, явно показывая осведомленность в теме, и следом разразился вопросами, как из рога изобилия. — Так ведь? И какая община купеческая вас послала? Какие задачи поставила?

— Зачем тебе это знать, купец? — спросил Митька. — Оно тебя касается разве?

— Как зачем, так ведь нам с тобой в Новгороде переговоры вести. Вот для переговоров и спрашиваю, знать полагается. Как представлять? Вот оно и того…

— И проведу, но ведь переговоры всяко не с тобой? Кому надо, тому и представлюсь.

— Не со мной, но…

Рыжий Илья хотел добавить еще что-то, но Митька строго зыркнул на него, дабы отбить всякий интерес.

— Ты бы, любезный, не в свое дело не лез.

— Не лезу я, чего не хватало, но помочь хочу, — ответил ничуть не сбитый с толку купец. — Оттого и спрашиваю, ты не подумай чего дурного, капитан.

— Не подумаю, разумеется, мы с Иваном руки пожали. Что и зачем — расскажу по приезде в Новгород, лады?

— Лады…

По выражению лица рыжего было видно, что ответ его отнюдь не удовлетворил, но поделать с этим он ничего не мог.