Однако папаня боялся домой показаться с непереведённым мальчиком и добил-таки этот вопрос, угрожая деканату трудностями с введением в строй новой турбины на означенном заводе, может той самой, портрет которой занимал моё спальное место в общаге. Так что любовь к черчению у меня с детства…

Теперь, надеюсь, понятно, что изловчиться и начертать требуемое законными властями мне не представлялось возможным, а тем более подписаться гостовским шрифтом. Кроме того, печать ещё и изготовить надо! Однако, как поётся в песне: «Кто ищет, тот всегда найдёт!». Вспомнил я дядьку очень подозрительного вида, что нарезал орбиты вокруг отцовского банка. Почему так пафосно – орбиты? Да потому, что трудился он в московской гостинице «Космос» не то вахтёром, не то завхозом. Я как-то слышал, как он жаловался отцу, что ему на хвост село ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности, с той же Петровки). А «хитить» по тем временам в «Космосе» (гостинице конечно, а не в безвоздушном пространстве) очень даже было что. Прикинув, что раз он с ОБХСС знаком, то без печати там точно не обошлось, пошёл на явку. Принял он меня душевно: видно, не оставила его надежда подломить батин банк. Я изложил ему свою горькую долю (Это выражение не моё – один знакомый олигарх впоследствии, когда я поинтересовался, а какая моя доля, ответил: «А доля твоя будет горькой»).

– А какая печать-то, нужна? С гербом СССР или сойдёт союзной республики? За СССР больше попросят и, если что, больше дадут.

– Да нет. На эскизе (достаю кустарно изготовленную копию вышеописанного нетленного произведения) герба не наблюдается, только «решка» – надпись в смысле.

– Сразу понял, несерьёзные вы с батей люди. Кто же так дело ставит? Без печати с гербом? (Впоследствии отец эту недоработку учёл). Ладно, давай червонец, из принципа беру. За такое г…но я тебе доплачивать должен. Заходи на недельке.

Получив заветный эскиз, поскакал (Чёрт! Втемяшился в голову гобелен с абреком) обратно в Мордор. Давешние тётки из коридорчика пропали, а вот унылый мужик – нет. «Странно, – думаю, – что он сюда зачастил? Или не уходил вообще? Впрочем, не моё дело». Вхожу гоголем (птицей, а не писателем, поэтому с маленькой буквы) в Кабинет (это слово с большой – в знак уважения). Сидящий там майор, усталый от приставаний, как Лаура в «Каменном госте», берёт эскиз, устав филиала и сравнивает, переводя взгляд с одного судьбоносного документа на другой. Хотя, чего там сравнивать? На одной бумаге рисунок, а на другой текст. Ан нет! Тут-то и расположился камень гробовой!

– Гражданин!

Я сразу распрямился, насколько смог, руки за спину, пятки вместе, носки врозь.

– Вы собственный устав-то читали?

– Обижаете! (Хотя, конечно, не читал. Итак дел невпроворот).

– А раз так, – с человеколюбивой улыбкой, (как показала впоследствии мне жизнь, характерной для следователей по особо важным делам) изрекает он, – вы должны были бы заметить, что принесли мне устав именно филиала.

– Таки и что?

– Таки и то, что на стене при входе висит не только эскиз, но и инструкция, гласящая во весь голос, что филиалам выдаётся печать треугольной формы, а не круглая, которую вы тут запечатлели.

– Это как штампик на рецепте для аптеки?

– Это как штампик на рецепте. Там, вдали, объясняю для плоховидящих, ещё один эскиз имеется. Повертите шеей повнимательнее в коридоре. Я вас не задерживаю.

– Подождите, как же так? Мне эту толкушку на бумажки, которые об деньгах, шлепать! У вас же в том же коридоре начертано, что для денежных документов нужна именно круглая печать! У меня же Центральный банк треугольный штампик не признаёт! (Это я соврал. Вопрос о топологии печати мною в Центральном банке не вентилировался. Однако был приказ: получить именно круглую печать – с названием банка по краю и, мелко-мелко, чтоб незаметно, словом филиал).

– Гражданин! – голос посуровел. – Написано: филиал – треугольный, значит треугольный! Не задерживайте тут!

Авиакатастрофа! В смысле, что всё вдребезги. Вываливаюсь в коридор. На меня понимающе смотрит тот самый мужик.

– Ну чё геометр сказал? Треугольник?

– Ага, Пифагор хренов. А у тебя тоже недоразумение на почве квадратуры круга?

– А что же, ты думаешь, я здесь вторую неделю ошиваюсь? Думал, думал ничего, кроме как умолять пощадить филиал совместного с Израилем предприятия, не придумал. А ты тоже с землёй обетованной совместный бизнес затеял, так сказать «с гоем пополам»?

– Не, у меня банк.

– Ну, тогда хреново. У меня хоть какая-никакая международная поддержка в виде иврита по краю печати.

Вышли мы на крылечко, стали эту теорему геометрии решать. И тут нам прямо на голову – манна небесная! (Ну, наверно ему, он всё-таки еврей, а я вовремя рядом случился. Как говорит один мой знакомый: «Тусуйся рядом, будешь при лавэ!»). Проходит мимо нас группа тётенек, явно замужних и поэтому озабоченных поисками, чего бы купить недорого. «Ребята! Чего вы тут стоите? Дают что?» Ну, совместный предприниматель и пошутил с горя: «Да конфискат, отобранный на обысках у кооператоров, реализовывать будут!»

Вот тут-то с неба и посыпалась та самая крупа! Мгновенно у двери образовалась очередь – по всем правилам, с криками, слезами, номерочками, написанными чернилами на запястье, и регулярными перекличками через каждые два часа: кто не отозвался, мы не виноваты, вычёркиваем из очереди! В те благословенные времена (ностальгирующий по СССР народ не даст соврать) любая уважающая себя женщина, завидев очередь хотя бы человек из трёх, инстинктивно бросалась к ней – кто последний, я за вами! И только после этого шла к началу оной интересоваться, что дают и на всех ли хватит. А в голове этой «line» (ничего, что я по-английски? Слышал по правилам хорошего тона, надо синонимами часто повторяющиеся слова заменять) неожиданно оказались мы с совместным евреем, списками очередников и сообщением, что давать будут дефицит, конфискованный при жёстком задержании трудовым народом кооператоров, а что – пока неизвестно. Ну скажите, кто же из такой очереди уйдёт?