– Что это за метод такой? – голосом жертвы поинтересовалась Анжела.

Дэймон нервно усмехнулся.

– За минувшие века я понял, что таким образом мне всегда удаётся тебя успокоить.

Она натянуто улыбнулась.

– Продолжай.

– Много миллионов лет назад бог сотворил Вселенную. Бог – некая бесплотная высшая сила, величия и огромности которой смертные не в состоянии осознать. Жизнь зарождалась то там, то здесь: бог ставил эксперименты, каждый раз кончавшиеся ничем.

И, наконец, очередь дошла до Земли. Дав толчок развитию органики на планете, создатель отстранённо наблюдал, что из этого выйдет. И получились люди, живущие не инстинктами, а разумом. Для бога это стало неожиданностью, и он решил, что деятельность разумных существ необходимо контролировать.

Впервые творец вмешался в естественный ход событий и создал нас – наблюдателей, заложив в наши души особую программу. Благодаря ней, мы, помимо более широкого, чем у человека, кругозора, приобрели способность после смерти переселяться в другое тело. Нам вменялось в обязанность следить за людьми и направлять их деятельность в нужное русло.

Дэймон исподлобья посмотрел на внимательно слушающую Анжелу и продолжил:

– Но случилось то, чего бог не учёл. Согласно закону равновесия мы разделились на два лагеря: на добро и зло, на ангелов и демонов, веками противостоящих друг другу. У каждого ангела есть пара среди демонов, и, по неизвестно кем установленным правилам, эти двое, встретившись лицом к лицу, должны вступить в схватку и нарушить баланс света и тьмы. И это стало крайне несправедливым решением, потому что демоны помнят все прошлые жизни и понимают, кто они, ангелы же лишены памяти и беспомощны в своём незнании. При встрече двух сторон мрак чаще всего одерживает верх, если только движимый остатками благородства демон не приоткрывает перед зевгари завесу прошлого. Но тогда светлые сущности обычно теряются от обилия рухнувшей на них информации и всё равно погибают.

Планета дрожит от засилья зла, а бог закрыл лицо и отвернулся от людей. Видимо, он решил забыть и о нас, как о своей ошибке. Творец пустил всё на самотёк, и его просчёт обрёк человеческий род на вымирание.

Блэк замолчал. Он сидел, похрустывая пальцами, в ожидании ответа собеседницы, а Анжеле казалось, что мир рухнул, и выхода нет. Закрыв глаза рукой, она тихо заплакала. Мужчина беспомощно смотрел на её слёзы и не нашёл ничего лучше, чем сесть рядом и обнять девушку. Та не отстранилась, но и не успокоилась. Они просидели так несколько минут, пока Анжела не подняла голову и не спросила:

– Значит, ты – мой противник, мой демон? Почему же ты защищаешь меня?

– Однажды в мире, где мы ютимся между воплощениями, ты держала мою вечную жизнь в своих руках и не отняла её. Может, я и зло, но мне не чужда благодарность. Однако ни разу я не смог отдать тебе долг, не остановил смерть.

– Так вот почему Анаклетос сказал, что не может любить меня. Он-ты лишь выплачивали долги.

Глаза её гневно сверкнули, и девушка вскочила.

– Верни мне память! – крикнула она.

– Тсс, тише, прошу тебя! Я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Не хочу…

– А я настаиваю! Это моё право.

Дэймон тоже поднялся. Опершись о стол, оба зло шипели друг на друга:

– Ты не знаешь, чего требуешь. Ты не выдержишь.

– Я справлялась там – за гранью.

– В нашем мире мы сильнее, мы сущности, а не люди.

– Я хочу этого!

Дэймон сдался. Протянув руку, он возложил её на голову Анжелы.

Мозг её взорвался болью. Чередой проходили перед глазами прошлые жизни: свет, тьма, смерти, новые рождения. И рядом всегда находился он – такой разный, но всегда заботящийся о ней. Воспоминания не прерывались…

Девушка рухнула на стул, уронив голову на руки.

– Ну, вот, тебе многое открылось, – безжизненным голосом сказал зевгари. – Ты счастлива?

Анжела, не поднимая глаз, отрицательно покачала головой.

– Нет. Но ты отдал мне не всё, Абаддон. Осталось много пустот.

Абаддон – (греческий аналог: Аполлион (греч. ), то есть губитель), в иудейской (затем и в христианской) теологии – ангел (демон) истребления, разрушения и смерти.

– Я возвратил ровно столько, сколько счёл безопасным для тебя, Лавия. И не зови меня этим именем, я отказался от него, оно не моё.

– С каких это пор?

– С того времени, как я посвятил жизнь тебе, твоему спасению.

– Тогда и ты не называй меня Лавией.

– Как же тогда?

– Анжелой. Я – это она. Всё моё принадлежит ей, а её – мне.

– Хорошо. Тогда и я – Дэймон, поскольку могу сказать о себе то же самое. Что ты помнишь?

– Как я связана с тобой или немного больше, а остальное покрыто мраком. Скажи, почему мы употребляем греческие слова для обозначения нашего псевдоединства, родственных отношений?

– Чаще всего сущности воплощались в людей в прогрессивной древней Греции, никто не хотел появляться на свет в диких странах. И мы привыкли…

– Что сталось с Анаклетосом после моей гибели?

– Он пронзил грудь мечом на глазах Тэрона.

– Кто такой Тэрон? Это он преследует меня в каждом воплощении?

– Да, но зовут его не так. Он – осквернитель, не имеющий имени.

– Почему ему каждый раз удаётся добиться своего?

– Он сильнее. И умеет найти сторонников среди мелких божеств, которых христиане теперь причисляют к демонам.