Майор, не испытывающий никакого интереса к этим сведениям, отложил ручку и закрыл блокнот; он был слегка раздосадован нарушением протокола из-за банальной драки. Но все же постарался сохранить возможную вежливость.

– А если серьезно, мне-то что с этим делать? Вы отклоняетесь от своего задания.

– Я как раз об этом. Если вы по-быстрому не поможете, мне будет сложно продолжать.

– Говорите яснее.

– Вначале Саль хотел просто задать ему взбучку и записать все на видео, чтобы унизить говнюка. Только вот фашик оказался доска доской, он не чувствовал ударов. Чем больше его били, тем более странным становился. Я попытался их разнять, и мне разбили нос. Я даже не уверен, не Саль ли постарался, он молотил почти с закрытыми глазами.

Представив себе окровавленное лицо своего протеже, Парис улыбнулся.

– Потом все изменилось. Тот взял верх, и Саль достал ножик. Не знаю, умышленно ли он воткнул его, но мы увидели, как лезвие стало красным, а тот тип согнулся пополам. И тогда мы дали деру.

Слегка заинтересовавшись, Парис снова раскрыл блокнот.

– Вы хотите сказать, что он мертв? – спросил он, будто просто хотел получить дополнительную информацию.

– Нет. Сегодня утром об этом написали в газете. Он выкарабкается. Но боюсь, из-за всего этого бардака у него на рубашке оказалась моя кровь, а вы знаете, что я известен полиции. Напомню, именно так вы меня и завербовали. А значит, меня вычислят меньше чем за семьдесят два часа. Вот почему я звоню вам! Если вы хотите, чтобы я и дальше поставлял вам сведения о жизни «Джунглей», меня надо выводить из этого расследования.

Наступившее за этими словами молчание только усилило напряжение.

– То есть вы намерены меня бросить, да? – спросил обеспокоенный голос.

– Не будьте параноиком, я размышляю.

Майор поднял глаза и встретился взглядом с шефом, который сидел напротив и внимательно слушал разговор. Тот в знак одобрения кивнул.

– Хорошо. Посмотрим. Следующий контакт завтра в десять. Назову вам место встречи. Повторите.

– Да ладно, понял я, завтра в десять.

Майор Парис поднялся со стула и встал возле плотно облепленной фотографиями стены. Неповоротливый, как Дед Мороз, он провел ладонью по стриженой бородке, поседевшей к его шестидесяти годам, из которых сорок прошли в разведке. Молчавший все это время шеф заговорил:

– Напомните-ка мне про этого вашего внедренного.

– Конечно, господин комиссар. Александр Мерль, двадцать семь лет, завербован контрразведкой меньше года назад.

– Как мы его держим?

– Это член ультралевой группировки «No Border», выступающей за отмену границ, которая незаконно квартирует в «Джунглях» Кале и облегчает переезд мигрантов в Англию. Именно они спровоцировали блокировку тоннеля под Ла-Маншем. Они же в январе этого года пошли на абордаж парома. Личность Мерля как участника обеих операций была установлена, и, чтобы избежать шести месяцев тюрьмы, он пошел на сделку с нами. Он из хорошей семьи, отец – хирург, мать – руководитель отделения банка. Он бы ни за что не выдержал полгода заключения.

– Однако он ставит нас в скверное положение. Расследование этого вооруженного нападения будет наверняка передано в судебную полицию. Кстати, в Кале есть судебная полиция?

– Нет, она располагается в нескольких километрах оттуда, в городке Кокеле.

Комиссар подошел к майору, который собрал на стене всю информацию об их операции. В центре – фотография рыжего парнишки в шерстяном пуловере и пестрых штанах, с подписью «МЕРЛЬ» – того самого, чей встревоженный голос только что взывал о помощи. Под другой фотографией, расположенной выше, было написано «САЛЬВАДОР, он же Саль, лидер базирующегося в Кале отделения „NO BORDER“». Тридцатилетний молодой человек средиземноморского типа с длинными каштановыми волосами. Комиссар отступил на два шага, подобно тому как камера переключается на общий план. Таким образом Мерль оказался в центре других фотографий, занимавших целиком всю стену и иллюстрирующих сложное расследование, над которым вот уже год работала группа майора Париса. Мечеть. «Джунгли» Кале – снимок с вертолета. Оружие, захваченное в грузовике. Взорванный автомобиль возле здания с разлетевшимися стеклами. Список фамилий. Утыканная флажками карта Африканского континента. И семь снимков человеческих лиц в очень слабом разрешении, как будто сделанных длиннофокусным объективом.

– Есть ли среди этих шести фотографий ваша цель? – поинтересовался комиссар.

– Фантом? Да. По сведениям нашей группы в Тунисе, он ведет себя подозрительно. Почти не перемещается и больше не разговаривает по телефону. Как если бы все уже было готово и ему осталось только перейти к действию.

– Фантом. Неплохая кличка для вербовщика ИГИЛ.

Парис бросил взгляд на шесть вывешенных на стене портретов.

– Которую ему осталось носить недолго – мы вот-вот до него доберемся. Перед тем как он исчез с радаров, по нашей последней прослушке мы поняли, что он избавился от двух ближайших пособников.

– Избавился?

– Сомневаюсь, что мы когда-нибудь еще услышим о них, если это то, о чем вы хотите знать. Что для нас скорее хорошо. Это, возможно, наша единственная возможность наконец идентифицировать его. Если повезет, он сам явится вербовать людей, а по имеющейся у нас информации, есть большая вероятность, что он собирается делать это в «Джунглях» Кале. К сожалению, никто из посторонних не может туда и шагу ступить – его сразу развернут; отсюда наша заинтересованность в контакте внутри лагеря: Мерль и его «No Border».

– Хорошо, я позвоню в судебную полицию Кокеля и передам, что вы их навестите. Поскольку Мерль – ваш осведомитель, разумеется, вам и идти по следу.

Пузатый Парис опустил взгляд, но носков своих ботинок увидеть не смог.

– Я вот уже десять лет не работаю на местности, мсье.

Комиссар вздохнул.

– Вы преследуете Фантома с тех пор, как я заступил на службу, и сегодня я по-прежнему не могу поздравить вас с тем, что вы близки к цели, – миролюбиво начал он. – Значит, поезжайте в Кале, как солидный турист снимите номер в гостинице, пригласите к себе Мерля, покажите ему шесть имеющихся в нашем распоряжении фотографий, пустите его по следу и ждите. Валяться в гостиничном номере – это ведь вам пока по силам? Вытащите парня из этого сраного дела о поножовщине и верните к работе.