– Ты попал в мир зверей, сынок! Посмотри на них: они желают твоей смерти! – обведя пальцем всех, истерично кричал он. Его звериный взгляд ещё секунду пронзал Брайана. – Помоги себе!

Толкнув его, сержант хотел подать команду «перерыв», но меня так разозлила эта выходка, что, словно иной силой, меня подкинуло на ноги, и я готов был стереть эту надменную ухмылку с его лица.

Пейн, заметив это, достал дубинку. Но тут произошло то, чего я до сих пор не могу понять. Брайан встал между нами, и удар деревянной дубинкой пришелся ему по спине. Я помню тот добрый взгляд моего друга и ту ярость, с которой наносил этот удар сержант. Брайан издал лишь резкий стон и обернувшись к Пейну произнёс: «Мел, он не стоит ни одного твоего удара». В этот момент всех словно сковал животный интерес, в глазах читалось: «Кто он такой?». Признаюсь, я и сам был в изумлении. Реакция последовала мгновенно:

– Да что ты себе позволяешь, пёс? – сержант хотел замахнуться и покончить со своим унижением, но второй его одёрнул. Это был белокурый, с рыжеватыми волосами, худощавый, как початок кукурузы, человек в форме, которая была не по размеру. Его звали Вильям, но все называли его Вилли.

– Пускай продолжают работу, не хватало нам ещё одного калеки… – Пейна эта мысль успокоила, а в глазах Вилли читалось глубокое уважение.

Они отошли, и о чем-то разговаривали.

– Ты в порядке? – спросил меня Брайан.

– О, нет, это я должен спросить: ты в порядке? – он слегка улыбнулся. – Ты безумный? Он мог избить тебя так, что живого места не осталось бы!

– А что это за..

– Был один парень! – перебил я. – Он хотел бежать, и я соглашусь, лучше момента не найти. Только вот он решил погеройствовать: когда сержант начал злодействовать и некоторых из нас бить, то он набросился на Пейна и разбил ему нос. В драку влезли ещё сержанты, и так его отмолотили, что тот через несколько дней скончался в одиночной камере.

– Зло пораждает зло… – на выдохе произнёс Браян.

– Тебе повезло.

– Ты хотел сказать «спасибо»?

Мы посмотрели друг на друга, и лишь на этот миг, как лавина с гор, нас накрыл смех, словно мы не за решёткой, как будто, сидим не на сырой земле, и в спину смотрит не дуло автомата, а дома в хорошей компании друзей, там, за стенами ада.

– Да, чёрт возьми! Спасибо! – похлопав Брайана по плечу, через слёзы сказал я, только это были слёзы радости, благодаря которым и не сходишь с ума в мире, где каждый сам за себя.

– У меня совсем не осталось воды… – смотря в горлышко фляжки, процедил Брайан.

Я хотел было сказать, что отплачу, когда вернёмся, но его кто-то похлопал по плечу, и протянул руку. Думаю, он хотел пожать руку, но Энтони смекнул, и отдал свою фляжку. Произошло то, что меня поразило до глубины души: каждый стал отливать из своей фляжки ему, и в скоре она была полная.

Он протянул её мне, но я не смел сделать и глотка. В тот же миг я подумал: «я не достоин дружбы с таким человеком», – но он лишь помог мне встать, и работа вновь пошла полным ходом.

Лёжа в камере тем вечером, я никак не мог понять: «откуда он взялся, и как его могли посадить, и за что?». Да и Брайан не рассказывал. Но одно я знал точно: я приобрёл друга на век.

Летели месяцы и годы нашего заключения. Думаю, будет безрассудно описывать всё, что происходило с нами в это время, хотя и считаю своим долгом запечатлеть историю человека с Библией.

На дворе стоял 1965 год, теплое лето сменяла играющая красками осень. За это время многое изменилось. М-ра Дениелса сменили два новых начальника тюрьмы NSP. Тот, первый, м-р Девис, был сущий диавол во плоти. Однажды, когда малыш Морис, местный библиотекарь, тайно в книгах, что разрешалось читать, проносил эротические журналы типа «Малышка Элли», или же «Страстная ночь» для нас, (естественно за плату, которую заключенным приносили скорбящие родные и друзья, ещё не попавшие в руки правосудия, на свиданках), перевернул телегу. Когда же Морис стал собирать, тот пнул его по лицу со словами: «Эта грязь не заслуживает жизни». Тогда Брайан на очередной прогулке объяснил мне, что Господь совершит отмщение, а нам стоит лишь молиться о Девисе. Слова были правильные, но принять я их не мог, и не один я. Об этом случае умолчали, но недолго было ему глумиться.

Через два месяца он окончательно выжил из ума, и, выгнав сержанта вон с дежурства, закинул ноги на стол, а когда все крепко спали, стал стучать по решёткам каждой камеры. Этот мерзкий лязг звоном отдавался в ушных перепонках. Тогда один из заключённых, громила Хелл, купил билет в один конец. Да, я имею ввиду электрический стул, размозжив его наглую ухмылку об прутья решетки. М-р Девис был возмущен, когда Хелл назвал его выродком, и подошёл так близко к решётке, что попал в западню, как птичка в силки. Мощные руки мертвой хваткой сжали его уши, и в тот миг мерзкую ухмылку Хелл превратил в окровавленную отбивную со словами «умри, выродок»! Он колотил его об решетку с такой яростью, что лобовая часть черепа провалилась внутрь, а правый глаз мерзкой жидкостью вытек на окровавленный пол. М-р Девис лежал лицом, точнее месивом, напоминающим лицо, в пол, а левое ухо, сжатое в ладони, осталось у мстителя. Но в тот миг никто не радовался. Я вспомнил слова Брайана, но всё же пронеслась мысль: «диавол забрал своего чертёнка!». Стояла гробовая тишина, а в ней послышалась молитва: «упокой, Господь, его душу». Через минуту вся тюрьма, как заведённая, окрасилась в красный свет сигнальных ламп.

Следующий начальник, м-р Гарсиа, жестокостью не отличался, хотя роста и крепкого телосложения лишён не был. Где-то вычитал, что это имя переводится буквально как «медведь». «Да, он точно медведь», – подумал я. Он был помешан на чистоте, а ещё у него была привычка тушить окурки о холодец, который варила его жена. Бывало, когда ему взбредёт в голову, вместо прогулки мы драили камеры и этажи. В один из таких дней у Брайана выпала Библия: он всегда носил её с собой. Как-то он мне рассказывал, что прятал её то в рукава, а порой и в носок. «Сегодня ему не везёт» – пробормотал, я потирая кофейное пятно возле стола. Книжонка угодила прямо в ведро с уже почерневшей водой. Брайан, как ошарашенный, бросился вытаскивать её, но Гарсиа поймал его руку и сверлящим взглядом, посматривая на него, крикнул: «Энтони Браун! За мной!». Я вздрогнул, и хоть был ярым реалистом, в мыслях молил Бога о том, чтобы с ним всё было хорошо. Их фигуры уплыли дальше по коридору, а затем и вовсе скрылись за дверями. С нами остался сержант Вилли. Алый закат потухал и на небосводе стали сиять одна за одной звёзды, но их всё не было. Тогда я погрузился в чтение романа Мэри Шелли, он назывался «Франкенштейн», и через четверть часа уже посвистывал храп. Послышался звон ключей, и открыв глаза, я застал Брайана уже поправляющим подушку. На следующий день, в столовой, я поинтересовался что произошло вчера, и к нашему столу подтянулись по одному четыре парня с тем же вопросом. Я знал их, как и мне, он помог им. Как-то Брайан рассказывал мне, что Иисус сидел на возвышенности прежде, чем произнес известную нагорную проповедь. Так вот, сейчас было один в один. Помню, как сейчас, он сказал: «м-р Гарсиа подарил мне новую Библию вместо старой, и сказал, что я получил повышение: теперь я буду замещать старого библиотекаря».