В принципе, вряд ли у какого-то казака или атамана, при непростых условиях в эпопее воинства Ермака, возникла мысль o ведении относительно подробного походного дневника. Кунгурский летописец в своём изложении, вероятно, всё же использовал уже относительно осовремененную информацию, прибавляя от себя кое-что дополнительно. В итоге, – у кунгурского знатока истории по некоторым эпизодам в деятельности ермаковых казаков выявляются противоречия с другими летописями, порой – и с документальными источниками. Это, конечно, у ряда историков вызывает большие сомнения в достоверности информации, присутствующей в данной летописи. Спорными здесь являются © данные о зимовке казаков Ермака на реке Сылве у Ледяной горы.

Прибытие Ермака с казачьим воинством на реку Чусовую, с последующим уходом вверх по её левобережному притоку, реке Сылве, кунгурский летописец относит к концу сентября (по летосчислению того времени) 1578 года («И сентября 26 день, обмишенилися, не попали по Чюсовой в Сибирь, и прогребли по Сылве верх, и в замороз дошли до урочища, Ермакова городища ныне словет»). К этому времени на берегах нижнего течения реки Сылвы с 1570 года уже существовал строгановский Сылвинский острог в «20 верстах» от Чусовой. При равенстве одной «путевой» версты того времени 700 саженей (до середины XVII века) это составляет примерно 30 километров. Правда, эти вёрсты при переписи 1579 года, конечно, никто не мерил, и они здесь довольно приблизительные. К тому же могла здесь быть использована и «межевая» верста, равная 1000 саженям, да и сама сажень тогда могла быть равной 216 сантиметрам. В переписи прикамских строгановских владений 1579 года московскими посланцами, «сошным писцом» Иваном Игнатьевичем Яхонтовым и подьячим Третьяком Карповым «с товарищи», в низовье реки Сылвы, помимо Сылвинского острога, обозначены и три деревни, пять починков, одна мельница (на впадении речки Юрман). Причём деревня Верхолузье была расположена «в десяти» верстах (примерно 15 или, при межевой версте,– 20 километров) по реке Сылве выше упомянутого острога.

Надо полагать, что к сентябрю-октябрю 1578 года если не все эти строгановские поселения, то большая их часть уже существовали. То есть на протяжении до 50 километров (может, и более) на берегах нижнего течения реки Сылвы уже были русские поселения; был здесь и строгановский острог, где постоянно нёс службу караул («сторожа») из небольшого гарнизона. И плыть по реке в светлое время суток (не в ночной же темноте казаки плыли на своих судах, и они, конечно, слепыми и глухими не были), и «обмешениться» ермаково воинство просто не могло. Да и к тому же проплытие большой эскадры судов мимо целой группы русских (причём и охраняемого строгановского острога) и впоследствии остяцких поселений на виду их жителей, которых казаки якобы пограбили, полностью отрицает ошибочность появления казачьего воинства на реке Сылве. Если верить в действительность информации кунгурского летописца о приходе Ермака в конце сентября (по современному летосчислению – с 6 октября) 1578 года вначале на Сылву, то это мог быть в то время только не санкционированный Строгановыми приход с Волги на Сылву разбойного казачества, спасающегося от царской опалы (которой тогда ещё и не было). То есть в этом случае Ермак с казачьим воинством к этому времени призванными на службу Строгановыми ещё не были. Всё же информация Строгановской летописи призвание Строгановыми Ермака с казаками указывает на весну 1579 года, и не с Сылвы, а с Волги. Военный поход строгановских ратников вверх по реке Сылве значительно далее русских поселений против недружелюбных сылвинских остяков, которые неоднократно участвовали в союзе с вогулами (манси), сибирскими татарами и другими инородцами в разорительных набегах на русские и пермяцкие поселения, возможно, позже и был, может быть, даже и не один. В 70-е и в самом начале 80-х годов ополчение строгановских людей и нанятые Строгановыми казачьи отряды вынуждены были не раз наносить ответные удары враждебным соседям на Сылве и Чусовой. Но, надо полагать, что до осени 1579 года, то есть до отъезда из чусовских строгановских владений московских межевщиков Ивана Яхонтова и его помощников, военного похода по реке Сылве строгановских ратников и наёмных казаков значительно выше деревни Верхолузье быть не могло. Иначе Строгановы в 1579 году добились бы отмежевания им земель по реке Сылве значительно выше деревни Верхолузье.

Ведь им по реке Чусовой (Чюсовой) без особых проблем, на основе переписи Ивана Яхонтова «с товарищи», были отмежёваны земли значительно выше самого верхнего на этой реке на то время их поселения – деревни Калин Луг («а от Калина Лугу вверх по Чюсовой до Вогульских улусов и до Утки реки»). Отмежевание Строгановым земель по Чусовой на целых 200 километров выше деревни Калин Луг (обширного района, населённого вогулами, особенно по берегам этой реки и вблизи её), вероятно, основывалось на военном походе строгановских ратников в 1574 году (может, и в другой последующий год, но не позже 1578 года) вверх по этой реке до её правобережного притока реки Утки (впоследствии будет называться «Межевая Утка»; выше по реке Чусовой есть ещё два её притока с названием «Утка», только они для Чусовой являются левобережными).

О таком военном походе нам сообщает уральский историк второй половины XIX века Василий Никифорович Шишонко в своём многотомном труде «Пермская летопись» (1-й период, в информации за 1573 год). Полагаясь на исторический труд строгановского главноуправляющего середины XVIII века П. И. Икосова «Истории и родословии и богатств и отечественных заслугах знаменитой фамилии господ Строгановых», Шишонко оповещает (в орфографии В. Ш.): «тогда они, Строгановьt, собравши своих людей и наёмных казаков довольно, – послали на тех недоброжелательных соседей, живущих вверх по Чусовой, вогулич и остяков, в отомщение их бунтовства, учинить на их жилища нападение; те посланные многих бунтовщиков побили и жилища их в пепел обратили, жён и детей в полон побрали, и дошедши до реки Утки, которая впала в реку Чусовую, остановились и далее вверх итти не отважились, опасаясь многолюдства татарскаго и вагулскаго и сибирскаго владения, и оттоль благополучно к городку своему возвратились, довольно отомстя неприятелю; не вдоль на тех завоёванных вогульских местах поселили они, Строгановы, своих крестьян до той помянутой речки Утки». Далее есть продолжение, что якобы поселённые до реки Утки (Межевой) строгановские крестьяне «от тамошняго дикаго народу, разорены были, а народ выгнанный – возвратится уже не пожелал».

Не верить в такой военный поход «до реки Утки» строгановских ратников (естественно, до 1579 года), с попыткой поселения крестьян «на тех завоёванных вогульских местах» или без их поселения, нет основания. Иначе Строгановы законодательно с 1579 года получили бы земли по Чусовой (Чюсовой) только до «Вогульских улусов», исключая почти 200-километровый участок реки с соответствующим его речным бассейном, где обитали вогулы (манси). Правда, на этом речном участке сами вогулы Копчиковой сотни-волости (вероятно, и часть других) останутся независимыми от Строгановых, оставаясь государственными ясачными людьми. Многие десятилетия за ними останутся и их вотчинные охотничьи угодья. И только с появлением Ослянской пристани (1736-1738 гг.), Серебрянского (1755 г.), Кусье-Александровского (1752 г.) и Кыновского (1760- 1762 гг.) заводов они начнут «терять» свои земли (об этом см. дополнение в конце этой главы – «Немного о вогулах-манси Копчикового юрта»).

На Сылве же Строгановым отводят земли «от реки Чюсовьыя» только «до Остяцких улусов» без указания конкретной межевой границы. Но надо полагать, что нижнесылвинские остяцкие поселения на этой реке ко времени прибытия переписчиков-межевщиков Ивана Яхонтова «с товарищи» были не столь уж далеки от самой верхней по реке строгановской деревни Верхолузье. А это, пожалуй, не менее полутора сотен километров ниже по Сылве современного города Кунгур. Правда, несколько позже Строгановы отодвинут свою прежнюю условно отмеченную межевую границу от деревни Верхолузье вверх по реке практически на добрую сотню километров, где в XVII веке у их южной межевой границы и появится их Сергинский острожек. О прибытии большого отряда казаков на Сылву (если бы это было на самом деле) Строгановы вскоре узнали бы из донесений их «прикащика» Сылвинского острога и русских поселенцев на этой реке. Не могли они не знать и о самой казачьей зимовке на реке Сылве – казаки во время зимовки якобы «хлебом кормилися от Максима Строганова».

Реальность всё же такова, – Строгановы, как бы они того ни желали, не смогли заполучить в 1579 году остяцкие земли на нижней и средней Сылве, пусть даже и с их широкой автономией. Если к 1579 году был бы какой-то военный поход по реке Сылве несколько выше деревни Верхолузье, инициированный Строгановыми или просто поддержанный ими материально, как это отмечено в Кунгурской летописи (о «хлебном» кормлении якобы заблудившихся казаков), то эти среднеприкамские хозяева, естественно, добились бы отмежевания им земель значительно выше по реке – до конечного пункта продвижения их воинской рати, как это имело место на реке Чусовой (Чюсовой). Они же (Строгановы) получили только низовую часть этой реки, что и было документально зафиксировано при разделе их прикамских владений в отмеченный выше год на две неравные части, между Никитой Григорьевичем, с одной стороны, Семёном Аникиевичем и Максимом Яковлевичем – с другой.