— Воды… — простонал некто из темного угла. — Можно мне воды?…

Прохор покрутил головой в поисках каких-нибудь жидкостей. Кувшин и стаканы обнаружились на узком столике, сколоченном из досок. Старик приподнялся, опираясь на руки, жадно сделал несколько глотков и рухнул обратно на нары. Прохору показалось, что он уснул или потерял сознание. Или умер. Надо было искать другого жаждущего помощи. Прохор повернулся, чтобы отойти, но почувствовал, что тощие пальцы старика сжали его запястье.

— Постойте, мсье, — едва слышно прошептал он и потянул Прохора ближе к себе. — Здесь рядом с моей кроватью в стене прореха. Надсмотрщикам ее не видно. Сейчас они заняты, так что вы можете незаметно улизнуть.

— Почему вы решили, что мне надо отсюда сбежать? — прошептал Прохор, теперь разглядывая умирающего более внимательно. Его посеревшая кожа обтягивала череп как старый пергамент. Казалось, что в его высушенном теле не осталось ни капли крови. Но глаза… Глаза были странные. Один непроницаемо черный, второй мерцал в темноте как кругляш золотой монетки.

— Всем надо отсюда сбегать, — улыбка почти безгубого рта была жутковатой. — Да и пришел ты не затем, чтобы вести с умирающими душеспасительные беседы. Иди уже. А то может быть поздно!

Прохор тронул ветхую ткань стены. Она колыхнулась, и в складке действительно обнаружилась прореха. Не особо размышляя, Прохор пригнулся и выскользнул из шатра с умирающими.

Дырка в стене вела в очень удобное место в кустах. Оттуда Прохору открывался отличный обзор на почти весь «двор» госпиталя, а его самого скрывала густая листва. Всего шатров, кроме того, из которого только что выбрался Прохор, было шесть. Два ряда примерно одинаковых, по три штуки, и один, побольше, в стороне. На стене каждого шатра рядом с пологом входа красной краской нарисован знак. С наблюдательного пункта Прохора их было видно четыре — схематичная крыса, колба с пузырящейся жидкостью, огонь и цветок, похожий на лилию. Изображение цветка было на большом шатре. Что бы это значило? Символы разных недугов? Или наоборот лекарств? Крыса — чумной барак, колба — отделение токсикологии? А цветок? Для выздоравливающих? Интересно, а что за знак был на шатре для умирающих? Отсюда было не видно, а сразу Прохор не обратил внимания. Ладно. Надо вспомнить, для чего я на самом деле здесь.

Прохор выглянул стал пробираться по кустам, стараясь поменьше шуметь. С одной стороны, ему не хотелось привлечь внимание местных сотрудников, а с другой — выманить крокодилов из озера. Почему-то ему казалось, что крокодилы там непременно есть. И если они захотят подзакусить Прохором, то кусты их не остановят.

Капитальное здание выглядело так, будто его много раз достраивали. По всей видимости, началось оно с небольшого барака, потом к нему пристроили крыло, потом соединили крытой галереей с флигелем, потом решили, что с другой стороны есть свободное место и достроили еще немного, потом… В общем, этот франкенштейн среди бараков выглядел как здание очень сложной формы с несколькими входами и множеством разного размера окон. Впрочем, один из входов явно пользовался спросом чаще, чем остальные — в траве к его крыльцу была протоптана отчетливая и широкая тропинка. Двери — обычные деревянные. Никаких вывесок, знаков и объявлений.

«Кстати, а почему я вообще прячусь? — Прохор потер лоб и нахмурился. — С меня взяли обещание молчать, и только! Никаких других клятв, правил техники безопасности и должностных инструкций я не подписывал. Я все еще в ноктюрнете, а значит…»

Прохор решительно отодвинул ветки кустов и вышел на тропинку. Спешившая из одного шатра в другой темнокожая девушка в белом на секунду остановилась, посмотрела на Прохора с недоумением и продолжила свой путь как ни в чем не бывало. Прохор пожал плечами и решительно направился к двери. Той самой, популярной. Почему-то он решил, что ему нужно именно в это здание. Других знаков не было, значит придется руководствоваться интуицией.

Дверь была открылась с легким скрипом, и Прохор оказался в коридоре, стены которого сверху донизу были занавешены светлой тканью, так что дверей было не видно — только прямой коридор из плотной антимоскитки.

— Да уж, примерно так я себе и представлял тропическую научно-исследовательскую лабораторию, — пробормотал Прохор и пошел вперед.

Они появились ниоткуда. Просто возникли посреди коридора. Чернокожие близнецы, одетые в пестрые набедренные повязки и разноцветные бусы. Возраст и даже пол по их уродливым телам определить было довольно сложно — большие головы, раздутые животы, тощие руки и ноги. И полное отсутствие видимых половых признаков. Они были бы отличным примером голодающих африканских детей, если бы не выражения лиц — счастливые самодовольные улыбки.

— Он пришел сам, Рада! — сказал один и захлопал в ладоши.

— Это значит, мы можем с ним поиграть, Петро!

— Эээ… Привет! — Прохор помахал близнецам рукой. Дети? Прохору показалось, что эти двое напоминают ему того умирающего пацана, которого он притащил в госпиталь. Впрочем, ручаться он бы не стал. Здоровыми они, конечно, не выглядели, но и умирающими тоже.

— Ты принес нам игрушки? — требовательно спросил правый.

— Да, игрушки! — повторил левый, и вдруг они оба оказались совсем рядом и схватили Прохора за обе руки. Он инстинктивно попытался вырваться, но тонкие пальцы держали очень цепко.

— У меня нет игрушек… — Прохору стало не по себе.

— Тогда будем играть в прятки! — хором сказали близнецы и потащили Прохора куда-то вглубь дома. Жесткая ткань занавески хлестнула Прохора по лицу, и все трое оказались в квадратной пустой комнате, в углу которой стояла кадка с засохшим деревом.

— С двух сторон бежали звери

Крышу на пол, окна в двери

Свет во тьму, в солому нить

Все равно тебе водить!

Близнецы закрутили Прохора, потом резко отпустили руки и разбежались в разные стороны. Один нырнул под занавеску, а другой просто исчез. Прохор замер. И что теперь? Надо их найти? И что тогда?