– А ты с Аленкой сегодня гулять не пойдешь? – вскинулась она.

– Сегодня – нет, – заявил я. Вечер приезда мы решили полностью провести в семьях. Общением друг с другом за две последние недели мы немного насытились. Хотя и я, и она точно знали, что стоит мне сесть на поезд, как мы тут же начнем отчаянно скучать друг по другу…

Первое сентября в этом году выпало на субботу. Так что из дома я выехал в четверг, тридцатого августа. Утром. Потому что за предыдущие два дня созвонился со всеми своими знакомыми в Москве и договорился с ними встретиться, сообщив, что хочу им подарить свою новую книжку. До того было совсем некогда, сплошные напряги – экзамены, соревнования, поступление, Аленка… Так что из города я выехал нагруженный как ишак. Ну дык только семье уже, увы, покойного маршала Бабаджаняна я вез целых четыре книжки – одну Аргунье Аршаковне и три всем трем ее внучкам, которые подросли и стали настоящими красавицами. После смерти Амазаспа Хачатуровича отношения у нас как-то потихоньку наладились и потеплели. А ведь еще были Лора Саркисовна, замдиректора «Молодой гвардии», Пастухов и около десятка разных других знакомых, которым я реально был благодарен за участие в моей судьбе. Так что вес книг, которые я волок, был чуть ли не в два раза больше, чем вес всех остальных моих вещей, которые я взял с собой в Питер…

С Борисом Николаевичем мы пообщались довольно хорошо. Он отодвинул свои дела и велел секретарше сделать нам чаю с баранками, поблагодарил за книгу, уважительно покрутил в руках мои серебряные медали, но по некоторым признакам я почувствовал, что я для него уже, типа, потихоньку становлюсь посторонним. Отработанным материалом… Нет, чувствовалось, что он хороший человек и поэтому вряд ли вот так возьмет и разорвет наше общение, как-то исчезнет, перестанет отвечать на звонки и со мной знаться. Более того, не исключено, что он и дальше будет не против как-то мне помочь. Ну если это будет не очень обременительно. Сделать короткий звонок. Подписать письмо. Либо еще что-то этакое, не слишком напряжное и не делающее его по-серьезному обязанным кому-то в тех кругах, в которых он вращался. Но не более… Увы, наши интересы уже разошлись, и чем дальше, тем этот разрыв будет становиться все больше и больше. Ну да и хрен с ним! Я и так получил от нашего общения чуть ли не на порядок больше, чем рассчитывал. Шутка ли – я только окончил школу, а уже имею в активе три изданные книги, членство в Союзе писателей и звание мастера спорта. И пусть я вроде как все это сделал сам, то есть мои книги никто за меня не писал и марафонские дистанции не бегал – без поддержки я бы точно не добился ничего подобного. Ибо какие бы у тебя ни были собственные таланты и способности, в СССР здесь и сейчас все решал такой ресурс, как блат. Без него было никуда. Совсем. Мы в будущем даже и слово такое забыли почти, а здесь оно было на устах у всех. Блат был нужен на всех уровнях – от ЖЭКа, поликлиники и мебельного магазина и до горисполкома с райкомом партии… И Борис Николаевич мне его обеспечил. То есть не только он, конечно – и Амазасп Хачатурович мне много помог, да и не он один, но во многом именно благодаря Пастухову мои таланты были замечены, оценены и мне было дозволено использовать их почти без ограничений на благо советской страны, социалистического образа жизни и-и-и… группы руководящих товарищей, которым мои успехи и достижения как-то помогли упрочить свое положение во властных структурах. Надеюсь, достаточно серьезно для того, чтобы они меня не забыли напрочь уже завтра…

Первого сентября занятий на факультете не было. Зато была торжественная часть. Сначала всех первокурсников собрали перед главным зданием университета, после чего состоялся митинг, который открыл сам ректор. Кроме него выступило еще несколько человек, среди которых оказался и наш декан, и какой-то тип из Смольного.

Наша группа оказалась по большей части девчачьей – из шестнадцати человек девушек было одиннадцать. И я сильно порадовался тому, что, в отличие от остальных, не стал сегодня наряжаться по полной, упаковавшись в «официалку» – белую рубашку с галстуком и темно-серую пару фабрики «Большевичка». Так что подавляющее большинство оценивающих девичьих взглядов скользило по мне достаточно равнодушно. А вот парочку других парней – высокого блондина весьма «нордической» внешности, упакованного в фирменный джинсовый костюм от старины Страуса и кроссовки Puma, и отчаянно рыжего типа, одетого еще ярче – в цветастую «битловскую» рубашку с вызывающе оранжевым галстуком, кожаный пиджак и все те же неизменные джинсы, явно оценили куда выше. Вот и хорошо. Меня любимая дома ждет. Если же меня начнут атаковать, то хрен я с той гормональной бурей, которая бушует в моих венах, смогу в подобном окружении удержаться.

– Мальчик, а ты откуда?

Я обернулся. За моей спиной стояли две невысокие девчушки-подружки, вроде как из моей группы. Одна постройней, вторая… пофигуристей. Ну нет в этом возрасте полных или некрасивых, нет! Все девочки в семнадцать лет желанны и привлекательны, все, без исключения! Что бы они там о себе ни думали…

– Я? Из Подмосковья.

– Оу! А чего в Москву не стал поступать?

– Ну-у-у… так получилось.

Девчонки переглянулись. Потом та, что постройней, улыбнулась и, сделав хитренькие глаза, сообщила:

– Мы тут решили всей группой сразу после того, как отпустят, в кафешку сходить. Ну, познакомиться получше. Сбрасываемся по рублю. Ты как, с нами?

– По рублю? – Я картинно задумался. Мне же надо создавать отрицательный имидж – ботана там, заучки, нищеты подзаборной… ну чтобы не особенно цеплялись. А то я ж в таком цветнике не выживу… Но и не врать при этом. Ну или хотя бы свести вранье к минимуму. И сам не люблю, и чревато запутаться. Так что так, намеками – чтобы все остальное сами напридумывали.

– Хорошо! – Я решительно махнул рукой и полез в карман за деньгами. Они у меня специально были сложены рулончиком и перетянуты резинкой от бигудей. Причем состоял этот маленький рулончик исключительно из рублей и трешек… Девчонки понимающе переглянулись и начали смотреть на меня покровительственно. Им все было ясно – типичная деревенщина из какого-то Зажопинска (недаром город не назвал), поступивший в универ только за счет свинцовой задницы и собиравшийся продолжать и здесь делать то же самое. Неперспективен ни с какой стороны! То есть ни в качестве мужа, ни просто позажигать, пока учимся…

В кафешке я продолжал играть все ту же деревенщину, сев в стороне и почти не вступая в разговоры. Зато блондин с рыжим тут просто царили. Они сорили деньгами, заказав каждый по пузырю шампанского, а потом и еще по бутылке вина для наших дам, активно обсуждали зарубежные музыкальные группы, громогласно объявляя одних гениями, а вторых – полным отстоем. А когда я, улучив момент и внутренне хохоча про себя, влез и сказал, что мне тоже нравится современная музыка, например, «Песняры» или Муслим Салгомаев, оба замолчали и уставились на меня с таким презрением во взглядах, что мне даже пришлось отвернуться, чтобы не заржать уже в голос… Ну а самым пиком был момент, когда начали обсуждать предстоящую поездку в колхоз.

Ну да, уже с понедельника весь первый курс отправлялся на месяц помогать колхозникам убирать выращенный урожай. Ну или наоборот, как едко пошутили в одном из фильмов, повесив в кадре плакат: «Товарищи колхозники – поможем студентам убрать урожай»». Увы, эта была неизбывная действительность СССР. Там, в покинутом мною будущем, я не раз читал возмущенные посты некоторых деятелей, насчет того, сколько сотен тысяч комбайнов, тракторов, картофелекопалок или сеноуборочных машин выпускалось ежегодно в СССР. И какими убогими цифрами может похвастаться нынешняя Россия. Так вот, выпускаться-то они выпускались, но со жратвой в стране при этом была большая проблема. Такая, что по осени на ее заготовку выходил чуть ли не весь советский народ. Даже анекдот такой был: «Для решения какой комплексной проблемы в СССР создавалась группа из следующих специалистов: математик, физик, биолог, инженер, врач, архитектор, экономист, юрист, философ? Для уборки картофеля в колхозе…» В битву за урожай вступали все. Армия создавала целые автоколонны и отправляла на помощь колхозам и совхозам десятки сводных батальонов. В колхоз ехали профессора и ученые, рабочие и работники культуры, повара и парикмахеры. Разнарядка спускалась на все уровни…