Шахматы – это море, в котором колибри может напиться, а слон – искупаться.

Индийская пословица

Возникнув в древнеиндийской культурной традиции, шахматная игра отразила в себе философский принцип рассмотрения вопросов бытия через интуицию, противопоставление иррационального рациональному, одновременно объединяя их в едином ограниченном пространстве шахматного квадрата.

Игра, в действительности, была изобретена не сразу, не в порыве вдохновения, она возникает (как Священное Писание и всемирная паутина) как результат кропотливой работы автономных и несвязанных групп людей, поэтапное прогрессирование соборного разума. Чатранг, первая истинная версия того, что мы теперь называем шахматами, наконец, предположительно появилась в Персии в V или VI в. Это была военная игра для двух игроков с 32 фигурами на доске в 64 квадрата: 16 изумрудных на одном конце и 16 рубиново-красных на другом. Каждая армия была оснащена одним царем, одним министром, двумя слонами, двумя лошадьми, двумя рухками (по-персидски «колесница») и восемью пехотинцами. Цель состояла в том, чтобы захватить, заманить в ловушку или изолировать короля противника [73].

Чатранг был модифицированным импортом из соседней Индии, где более старая, четырехпользовательская версия игры была известна как чатуранга – которая, в свою очередь, возможно, была завезена из соседнего Китая [160]. Развитие игры, скорее всего, было связано с коммуникативными возможностями знаменитых торговых путей Шелкового пути, которые на протяжении веков несли материалы, информацию и идеи между Дели, Тегераном, Багдадом, Кабулом, Кандагаром и китайской провинцией Синьцзян. По Шелковому пути купцы перевозили корицу, перец, лошадей, фарфор, золото, серебро, шелк и другие полезные и экзотические товары. Происходила культурная диффузия: неизбежно смешивались обычаи, взятые из разных мест [165]. Это была информационная магистраль того времени. Несомненно, многие другие игры были изобретены и перевезены теми же бродячими торговцами, кочевниками. Быстрое распространение шахмат можно объяснить мобильным образом жизни и менталитетом кочевников, для которых было характерно специфическое понимание движения, обусловленное тем, что кочевник не двигался от дома или к дому, а перемещался вместе с домом. Везде, где существовали дороги, там с высокой вероятностью, были и шахматы.

Чатуранга и чатранг отличались от других настольных игр. Они не содержали кости или другие инструменты шанса, воли случая. Только мастерство определяло результат. «Понимание является основным оружием», – провозглашает древняя персидская поэма «Чатранг-намак», одна из старейших книг, упоминающая игру [165, с. 20]. «Победа достигается интеллектом». Эта игра привнесла в мир, в котором ранее царили хаос и насилие, потенциальную идею решения конфликтов посредством возможностей интеллекта.

Очевидно, не случайно появление чатуранги произошло примерно в то же время, что и революционная новая система счисления Индии, основанная на изобретении числа ноль. Ноль как понятие использовался на протяжении веков, но именно индийцы формально приняли ноль как число (как в 5-5=0 или 5x0=0) и т.д. Индийская десятичная арифметика стала основой современной системы счисления, которая служила критическим строительным блоком для развития цивилизации.

Новая система счисления была большим прорывом. Но кто или что могло бы эффективно передать его другим во всех его нюансах? В последующие столетия шахматы несли новую математику по всему миру. «Шахматы были спутником и катализатором культурного переноса нового метода расчета», – пишет венский историк Эрнст Строухаль. Ранний исламский мастер шахмат аль-Адли упоминал об использовании шахматной доски в качестве счетов, т.е. в качестве инструмента для выполнения вычислений на основе новых индийских цифр. Китайцы и европейцы позже использовали шахматную доску точно таким же образом. В средневековой Англии счета велись на столах, напоминающих шахматные доски [74].

Шахматы, как и любой великий инструмент обучения, помогали сделать видимыми возвышенные понятия и сложные системы. Математика и другие абстракции были понятиями, плавающими в воздухе. Шахматы с их простыми квадратами и конечными границами представляли их в визуальном повествовании, разыгрываемом на крошечной, доступной сцене [97].

Неслучайно, индо-персидский период развития шахмат характеризуется, прежде всего, своим символическим выражением. Как гласит индийская пословица: «шахматы – это море, в котором колибри может напиться, а слон – искупаться».

Для правильного понимания диалектического взаимодействия символа и шахмат, в первую очередь, необходимо ответить на вопрос: что такое символ сам по себе? Символика возникла сотни тысяч лет назад во времена позднего Палеолита. Тогда люди жили в пещерах, на стенах которых они пытались при помощи символов рассказать о своих религиозных верованиях и повседневной жизни. Первоначально символы рассматривались как нечто мистическое сакральное, непостижимое для человека, недоступное его сознанию.

Категория «символ» восходит к греческому слову «symballien», что в переводе на русский язык означает «сигнал», «совместное бросание», «смешанные в кучу», «условный знак». Изобретение символа было связано с потребностью выразить и передать связь видимого с невидимым, материального с духовным, явного с тайным, естественного со сверхъестественным, земного с божественным. С помощью символа изображали тонкие идеи, глубокие чувства, сильные эмоции. «Символ – это ключ, позволяющий проникнуть в область большую, чем он сам» [116, с. 1]. Каждый символ имеет свой культурный, религиозный, метафизический контекст, лишь опора, на который позволяет его расшифровать. Приближаясь к истокам формирования символа, удается прояснить маршрут и способы распространения символических свойств предметов и явлений через века [76, с. 62]. Многомерность символа породила исследовательскую мультидисциплинарность: философы, логики, искусствоведы, лингвисты, историки и другие специалисты вносят лепту в познание данного феномена.

Продолжающиеся дискуссии не дали понятного всем толкования, как самого символа, так и символической ценности в целом [80]. Каждая научная дисциплина вкладывала в категорию «символ», в первую очередь, свое собственное содержание, видела в нем отголоски лишь своих интересов и специфических целей.

Нам близка точка зрения Г.В.Ф. Гегеля, утверждавшего, что искусство народов Древнего Востока пронизано символизмом [28, 29, 30]. Давая трактовку символу, немецкий философ писал, что символ должен «рассматриваться как предискусство» [68, с. 25]. Поскольку, по его убеждению, и понятийно, и исторически символ выступает первоначалом искусства, т.е. одухотворенной материи, то ключ к пониманию древневосточного искусства заключается в символическом расшифровывании коллизии между формой и содержанием. Шедевры древневосточного искусства не доставляют зрителям сильного эстетического удовольствия сами по себе, а наоборот, сами требуют усилий по поиску глубокого, широкого и многозначного смысла [68]. Лишь активные созерцатели произведений искусства обогащаются в процессе распредмечивания ценностей, опредмеченных в них.