Совершенно довольный собой, Витя развалился на кровати, закинув руки за голову. А мне так противно стало, что даже спорить не хотелось. Вот только… если сейчас промолчать, то завтра можно будет даже головы не поднимать. Потому что бесполезно. Витя успеет расправить крылья хищной птицы, которой он, по сути, и являлся, а жалкой колибри вроде меня останется лишь успокаивать бессмысленно трепыхающееся сердечко.

– Витя, ты меня слышишь? Раз в десять лет я заслужила тот отдых, который хочу. А не тот, который так удобен тебе! – отчеканила я свой жалкий текст, и муж нахмурился, оценивая какие-то только одному ему известные риски.

Для кризис-менеджера это очень важно: тонко чувствовать грань, за которой может стать поздно. И он её почувствовал. Мягко улыбнулся. Присел на кровати и протянул руки в мою сторону, предлагая примкнуть к нему. К такому уютному, тёплому, родному. Но я отрицательно покачала головой. Вот именно сейчас было бы лишним окунаться в негу и подкупающую заботу. Витя прикусил губу изнутри и умоляюще посмотрел на меня.

– Ну, почему нет, Саш? Почему нет, если мы с тобой вдвоём очень хорошо понимаем, что вся ситуация не стоит выеденного яйца? Ссориться? Из-за чего? Из-за того, что я не хочу, а ты хочешь? Неужели нельзя найти компромисс? Это такой хитрый ход? Дать мне под дых этим вот заявлением про Филиппины, чтобы я без сомнений согласился на Александрию в Египте? Помнишь, ты говорила, что хотела бы там побывать снова? Так, он удался. Я согласен. Я даже согласен все две недели провести в изнуряющих автобусных экскурсиях по Европе, как ты предлагала в прошлом году. Что? – прищурился он, оценивая мою реакцию. – Снова не то? Может, Доминиканская республика? – предложил соблазнительным тоном. – Карибское море, экзотика, но… более цивилизованная, что ли, более адаптированная для европейского туриста. Зачем эти крайности?

– Потому что мне это нужно. – мягко и уступчиво попыталась объяснить я и вот тогда-то и поняла, что этой мягкостью дала маху. В глазах мужа сверкнул алчный блеск скорой победы, а на губах расцвела торжествующая улыбка. Хищник готов был не то, что растерзать крохотное сердце. Он готов был проглотить колибри целиком и на лету, как жалкое насекомое.

– Саша, всё хорошо. – примирительно улыбнулся он, прижимаясь ко мне всем телом. – Ну, хорошо ведь. Каюсь: грешен. Я не уделял тебе достаточно внимания. Но я исправлюсь. Обещаю. И я уже взял отпуск. В офисе все только облизнулись тому, какая у меня замечательная супруга. Тому, что взвалила этот труд на себя и решила всё! Буквально всё! Даже ставки сделали, что с отдыха мы обязательно привезём себе дочку. С такими же очаровательными серыми глазами, как у тебя, и с моей харизмой. И я бы очень не хотел вместе с дочерью привезти ещё какую-нибудь неизвестную тропическую болезнь.

– Что ты такое говоришь? – нахмурилась я, давая себе отчёт в том, что весь этот словесный бред лишь шанс нащупать во мне слабину и давить на неё, давить, давить!

– Ладно, хорошо, давай возьмём передышку. Ты примешь душ, успокоишься, я обещаю ответственно штудировать мировую паутину в поисках всевозможных плюсов для отдыха… где, ты сказала?

– Уверена, ты запомнил. – бросила я и направилась в ванную, накинув на плечи лёгкий халат.

Я не стала следовать совету мужа и становиться под душ. Наполнила ванную тёплой водой и плеснула в неё ароматной пены, чтобы насладиться своеобразной свободой, отключить сознание, закрыться от происходящего за дверью. В какой-то момент даже показалось, что мне удалось расслабиться. Губы попали под власть плавающей улыбки, а глаза непроизвольно закрылись. Я повела мягкой мочалкой по подбородку, шее. Повинуясь пока ещё неявному инстинкту, спустила её ниже, к груди. Лёгкое, практически невесомое касание вокруг соска сорвало с губ неожиданный стон, и я даже успела испугаться. Но, удостоверившись, что дверь ванной заперта на замок, уже более расковано и целенаправленно завершила начатое, и стон стал более явным, уверенным, требовательным. И… я позволила себе забыться. Позволила себе впустить в голову фантазию, маленькое и рискованное приключение. Я представила себе то, от чего отказалась в реальной жизни. Хотелось верить, что это не моя рука с деликатной настойчивостью путешествует вдоль живота всё ниже и ниже, что это не мои пальцы задевают чувствительные места, что не мои ногти царапают распалённую желанием кожу.

Телефон моргнул, оповещая о пришедшем сообщении. Я не хотела смотреть. Я не думала отвлекаться, но дурацкая привычка держать всё под контролем заставила приподняться и прочесть послание. Не ослабляя нажима на низ живота, не отпуская туманную чувственность. «Тоже думаешь обо мне?» – как наяву в голове прозвучал его хриплый голос и я вздрогнула. Оргазм пришёл неожиданно, и я едва не выронила телефон в воду. Выругалась вслух и стиснула зубы, пережидая короткие сладостные спазмы, пульсацию крови внутри, и оглушающий гул в ушах.

Окончательно успокоившись, собравшись с мыслями и, наконец-то, выпустив телефон из ослабленных пальцев, я коротко рассмеялась своей глупости. Это могло выглядеть как угодно. Уродливо, позорно, безнравственно. Но ни одна женщина никогда не станет отрицать, как же это чертовски приятно, когда тебя добиваются.

С желанием затаиться в своём маленьком мирке пришлось безжалостно расстаться. В конце концов, когда я боялась трудностей? Другое дело, что сегодняшние мои сомнения не позволяют определиться точно, нужны ли эти метаморфозы. Нужны ли эти приключения, эти решительные шаги в эпицентр грозного торнадо. Где меня не просто закружит, а вполне может снести голову. И это не сравнение. Это реальная гильотина, которая кружит здесь же, в опасной близости.

И не успела я мысленно застонать от накатившей духоты квартиры, как нервный вопль мужа заставил застонать вслух.

– Саша, ты с ума сошла?! Какие Филиппины? Там же сезон дождей! Пересадка, а если не повезёт, то и две! Ты хочешь вернуться вдовой?!

Ну и что я могла ответить ему на это? Разве что виновато «поводить носком сандалий» перед собой. Но боль от собственной нереализованности особенно сильно засвербела внутри, и я улыбнулась сквозь зубы.

– А я хочу этого. – ядовито процедила я. – Я хочу попасть в тропики в сезон дождей! Я хочу смотреть, как эти крупные, будто живые капли разбиваются о водную гладь и становятся её частью. Я хочу чувствовать этот перенасыщенный влагой воздух и хочу быть распластанной под тяжестью небытия. И я искусствовед, чёрт возьми, а не сухарь с экономического! Я не могу задушить этого в себе! Не могу отказаться от необходимости чувствовать! Мне нужны эмоции, впечатления, страсть, а ты… – я болезненно поморщилась. – Ты можешь на солнышке позагорать в перерывах между буйствами стихии. – закончила я свою гневную тираду и, торопливо переодевшись в платье-халат, выскочила из квартиры.

Не было сухих рыданий. Не было истеричных вскриков. И не было иллюзий, будто кто-то пытается меня догнать. Витя как всегда предпочёл дать мне время, чтобы перебеситься.

Это периодически случалось. Мои срывы. В такие дни всё проходило по одной бессменной схеме. Я пила вино, гуляла по бульвару художников, возвращалась домой с наспех завершёнными портретами и эскизами. Мне нравилось видеть себя такой… разной… такой свободной, как на этих холстах. Мне нравилось, что посторонние люди угадывали во мне то, что отказывался замечать муж. Это будто шаг в безоблачное детство, как шаг в поросшее вековыми дубами прошлое. То самое прошлое, когда я гуляла по улицам не в чопорных деловых костюмах, а в лёгких платьицах, сарафанах, в легкомысленных юбочках и возбуждающих фантазию блузах. То прошлое, в котором я чётко знала своё предназначение. И этим предназначением было раскрывать новые таланты, первой видеть прекрасное. Этим предназначением было стать воздушной феей и милой крёстной многим юным дарованиям. А также мне бы довелось раскрыть многие и многие тайны давно ушедших шедевров, культовых личностей. Возможно, даже создать собственную мастерскую.