— Как продвигаются ваши исследования, дядюшка? — защебетала она, процокав каблуками сразу к Тимофееву. — Мишель считает, что вы занимаетесь одним из важнейших направлений в целительстве.

Мишелем, по всей видимости, она обозвала наследника престола, который был довольно похож на своего отца, портрет которого висел у нас в гимназии, так что с опознанием у меня проблем не возникло. Хотя встреть я его на улице, никогда бы не подумала, что это тот самый Михаил Александрович, которого прикрыл собой мой Хомяков. Уж я бы ради этого типа рисковать собой не стала.

Потому что был он… совершенно обычный. Таких на улице — каждый второй ходит, если не каждый первый. Хотя, казалось бы, настоящий принц, да ещё оборотень-лев должен привлекать внимание и внешней красотой, и внутренней силой. Но ни того, ни другого не наблюдалось. Карликовый какой-то лев собирается возглавлять нашу страну. Но какой-никакой, а законный правитель, и нужно придумать, как ему незаметно подсунуть реликвию. Была бы она сейчас при мне, глядишь — и вернулась бы к владельцам.

— Именно так, Софи, — важно кивнул Михаил Александрович и лениво обвёл глазами лабораторию, задержавшись на мне с истинно мужским интересом. Сразу видно, что девушки его привлекают куда больше науки: — Вы ведь Рысьина, если мне не изменяет память?

София Данииловна развернулась так споро, словно была не девушкой, а флюгером, быстро реагирующим на изменение ветра. Тимофеев был забыт и оставлен, она же устремилась к жениху, вставь так, что оказалась между мной и им. И всё это за считаные мгновения, я даже ответить ничего не успела.

— Разумеется, Рысьина, — переключила Соболева внимание на себя. — Нам же говорили, что она здесь работает. Странный выбор для представительницы такого крупного клана. И это в то время, когда нам не хватает рук для нашего благотворительного общества, — с искренним возмущением закончила она.

— Не преувеличивай, Софи, — лениво бросил Львов, продолжая на меня глядеть, как на какое-то диковинное существо. — Возможно, работа здесь принесёт пользы больше, чем в вашем обществе.

В котором наверняка рук если и не хватает, то только тех, кто может правильно удерживать чашку, а заседания наверняка проходят параллельно с перемыванием косточек неугодным особам. Не хотелось бы мне попасть им на язычок.

— Что ты такое говоришь, Мишель? — возмутилась Соболева. — Наше благотворительное общество приносит огромную пользу. Твоя сестра это понимает, поэтому и взвалила на себя столь тяжёлый труд, который не каждому по плечу.

Я бы с удовольствием поменялась местами с Ольгой Александровной, во всяком случае, на время этой инспекции, и мне кажется, что охрана не очень и возражала бы против такой замены. Во всяком случае, один охранник — так точно. Но вместо этого смелого заявления я всего лишь сказала:

— Боги каждому дают ту ношу, которую человек в состоянии вынести.

— Не всегда мы видим знаки богов, — парировала Соболева. Ей ли не знать — святилище Горностаевых для их клана закрыто. — И никто, даже мы сами не знаем предела собственной выносливости.

Смотрела она с крайней степенью неприязни, почему-то решив, что я пытаюсь привлечь внимание её жениха. Право слово, привлеклось оно безо всякого моего на то желания. Похоже, о любви в будущем браке и речи не шло, одни политические выгоды. А невеста ревнует уже даже не к поступкам, а к разговорам. Привлекать внимание этой пары мне совершенно не хотелось, поэтому я бросила умоляющий взгляд на Тимофеева.

— Елизавета Дмитриевна у нас работает недавно, — пришёл он мне на помощь, — поэтому вряд ли сможет рассказать о том, чем мы тут занимаемся, Ваше Императорское Высочество.

— Почему же? — неожиданно ответил Львов. — Взгляд нового человека может подметить то, на что постоянно работающий не обратит внимания, не так ли, Елизавета Дмитриевна?

Софья Данииловна разве что не задымилась от злости, сжав губы совсем в тонюсенькую ниточку и сверля меня гневным взглядом. Злить её ещё больше не было ни малейшего желания. Непредусмотрительно злить будущую императрицу.

— Боюсь, Ваше Императорское Высочество, я не столь наблюдательна, — осторожно ответила я. — Я только вступила на эту дорогу и даже маленького шажка по ней не сделала, поэтому не могу судить о проделанной тут работе, хотя мне она кажется грандиозной.

— Вот как? — не отставал от меня Львов. — Первый шажок, говорите? И почему вы решили выбрать целительскую стезю?

— Семейная традиция, — опять попытался переключить внимание на себя Тимофеев. — Дедушка Елизаветы Дмитриевны был выдающимся целителем и совершал такое, к чему мы до сих пор подойти не можем.

— Почему не можете? — наконец отвлёкся от меня Львов.

— Никто не может повторить, — пояснил Тимофеев с тяжёлым вздохом. — А записи Седых, увы, утеряны.

— Как такое случилось, Филипп Георгиевич, если они были столь важны? — сурово спросил Львов, проявляя истинно монаршее неудовольствие.