– Да, бандит! – подхватила его слова Миа-Мина, но тут мать поскорее зажала ей рот ладонью. Ведь кто знает, что случится, если кто-нибудь подслушает и донесёт рыцарю, что говорят о нём в бедной лачуге.

– Тише, умоляю вас! – прошептала мать. – Мало вам горя! Хотите ещё больше беды накликать? Чтобы стало хуже?

– Хуже? – огрызнулся Тренк. – Разве бывает хуже? Нам нечего есть, господин рыцарь бьёт кнутом отца да ещё и поросёнка сейчас отберёт.

– Поросёночек! – завыла Миа-Мина и бросилась его ловить. Она прижала его к себе и стала гладить розоватую спинку, на которой появилась первая, совсем мягкая щетина.

Тем временем в лачуге стало совсем темно, ведь тогда, конечно, ещё не было электрических ламп. И не думай, что у бедного крестьянина хватало денег на свечки. Раз уж темнело, то темнело и всё тут, ничего не поделаешь. Единственным источником света был очаг в центре комнатки, но дрова тоже приходилось беречь, поэтому он горел не всю ночь.

– Мы не в силах ничего изменить, – прошептала мать. Её голос звучал теперь так тихо и опечаленно, что у Тренка разрывалось сердце. Никто не может вынести, когда его мама грустит. – Ваш добрый отец делает всё, что может, но раз нет урожая, то нет и оброка.

– А где нет оброка, там хлещет кнут, – добавил Тренк. – Каждый год, каждый год, каждый год! И никогда, никогда ничего не изменится! Я стыжусь, что моего отца прозвали «Тысяча Ударов», потому что он часто получает кнута от нашего рыцаря!

– Мы не в силах ничего изменить, – снова прошептала мать и улеглась спать на набитый соломой мешок. – Крепостным родился, крепостным и умрёшь, ты крепостной на всю жизнь! – Тут Тренк услышал, что она зарыдала. Всхлипнула и его младшая сестрёнка.

Тренк чувствовал, как у него в животе всё сильнее и сильнее разгорается ярость. Ему хотелось немедленно побежать в замок и ударить господина рыцаря метлой по спине или хотя бы поговорить с ним. Но Тренк был уже умным и знал, что тогда произойдёт. Его просто бросят к отцу в тёмное подземелье под замком, где холодно и сыро и даже днём туда не проникают лучи солнца. А это никому не поможет.

– Крепостным родился, крепостным умрёшь, ты крепостной на всю жизнь! – прошептал Тренк и от злости пнул ногой воздух, но случайно попал по поросёнку, и тот с громким визгом забился в дальний угол лачуги.

– Всё равно нельзя обижать моего Хрюнчика! – сердито прошептала Миа-Мина. – Он и так скоро попадёт в рыцарский котёл в замке! – и она опять зарыдала. Тогда Тренк внезапно понял, что дальше так жить нельзя. Что-то должно случиться. Когда горе становится невыносимым, неожиданно находится выход.

– Миа-Мина! – прошептал Тренк. – Перестань реветь! Я знаю, что мне делать!

По другую сторону от крошечной кучки углей, которые уже еле тлели, вздохнула во сне мать на мешке, набитом соломой. Ты ведь догадываешься, что у бедных крестьян в те времена не было ни настоящей кровати, ни постели. Но если человек много работал целый день и вечером чуть не падал от усталости, тогда он крепко спал и на старом мешке.

– Ничего ты не знаешь! – сердито прошептала Миа-Мина. – Просто ты хочешь меня успокоить! Раз ничего не поделаешь, что тут тогда говорить?

– Кое-что можно сделать! – воскликнул Тренк так громко, что едва не разбудил мать. Но, к счастью, не разбудил. Потому что это было бы совершенно некстати. – Крепостным родился, крепостным умрёшь, ты крепостной на всю жизнь! Да, так говорят! Но есть и другая поговорка: «Городской воздух делает свободным!»

– Городской воздух делает свободным! – с трепетом прошептала Миа-Мина. Она уже слышала эту поговорку. Она означала, что крепостной крестьянин, убежавший от своего господина в город, становился свободным, если господин не находил его в течение года.

– Я пойду в город! – прошептал Тренк. – И возьму с собой Хрюнчика! Так будет лучше. Я не хочу, чтобы его съел наш рыцарь!

Миа-Мина неожиданно разволновалась.

– Совсем один? – спросила она. – Ты пойдёшь совсем один, Тренк? Неужели ты не боишься, что по дороге тебя съест страшный дракон?

В те времена ходило много историй об огнедышащем драконе, который жил в окрестных лесах. Люди говорили, что у него из ноздрей вырывалось пламя и поднималось до самого неба.

– Не-е, не боюсь! – ответил Тренк, хотя сам испугался. Надо сказать, что про дракона он как-то не подумал. – Пускай только попробует!

– Что же ты будешь делать в городе, Тренк? – спросила Миа-Мина. – Ведь ты ещё маленький!

– Маленький, но сильный! – заявил Тренк. Он знал это точно, потому что поднимал даже тяжёлые мешки с зерном и сдвинул с места вола, когда тот заупрямился и не хотел идти. Тренк изо всех сил толкнул его в зад, и вол пошёл дальше. – А если всё будет в порядке, я заберу вас к себе, и мы заживём лучше всех! Хей-ха-хо-хе! Тогда никто не посмеет называть нашего отца Хауг Тысяча Ударов!

– Нет, Хауг Тысяча Ударов это и вправду неприятно, – прошептала Миа-Мина. – Тренк, и ты станешь богатым? Построишь для нас дом? Наш собственный дом, который будет принадлежать нам, а не господину рыцарю?