Шрифт:
Губы ее продолжали беззвучно шевелиться, повторяя: «О боже, сто фунтов, боже, боже, боже».
Кивком головы Джейкоб освободил ее от дальнейшей беседы.
– А вы, Флоренс?
Она вновь посмотрела на него прямо и смело.
– Да, я приеду. Мне бы хотелось взглянуть на старую гостиницу. У меня есть подруга, которая приходит помогать, если я очень занята, а по воскресеньям я не открываю закусочную. Она справится.
– А вы, Эл Миллер? Дайте-ка подумать; вы ведь работаете на железной дороге? Носильщиком на станции в Ледлингтоне?
– Верно. Я могу взять отгул вечером в субботу.
Джейкоб кивнул.
– Гостиница всего в трех с половиной милях от Ледлингтона. Полагаю, у вас есть велосипед. Вы можете приехать, когда закончите смену. Это вас устроит?
Эл Миллер подумал: «К чему он ведет? Сто фунтов любого устроят, верно?» Он дернул головой и сказал, что это ему вполне подходит.
Джейкоб сказал:
– Мы отлично продвигаемся. Мэриан уже сказала нам, что она и Фредди приедут. А вы, Джон?
Джон Хиггинс ответил своим приятным деревенским говором:
– Спасибо, нет, кузен Джейкоб.
На обезьяньем лице возникла недовольная гримаса.
– Дорогой мой, почему нет?
– У меня есть на то причины, но все равно спасибо.
– Давайте, давайте, сто фунтов только и ждут, чтобы вы их забрали.
Голубые глаза спокойно воззрились на него.
– Если бы у меня была веская причина приехать, я бы приехал. Поскольку у меня есть причины держаться в стороне, я буду держаться в стороне.
– А как же сто фунтов?
– Оставьте их себе, кузен Джейкоб.
Джейн обнаружила, что сжимает лежащие на коленях руки. Она искоса взглянула на Джереми и увидела, что он очень рассержен. Он хорошо держал себя в руках, но она нисколечко ему не доверяла. Если она не возьмет дело в свои руки, он принципиально откажется или сделает еще какую-нибудь глупость.
Она подумала, что мужчины ужасно напоминают ранних викторианцев. Вообще-то вряд ли когда-то бывали времена, когда они не превращались мгновенно в пещерных людей и не провозглашали, что их воля – это закон. Не очень они цивилизованны, вот в чем беда. Она взглянула на него и, не дожидаясь, пока ее спросят, сказала:
– Я с удовольствием приеду, кузен Джейкоб. Ужасно мило с вашей стороны нас пригласить. Во второй половине субботы и в воскресенье у меня выходной, но я должна вернуться к половине десятого в понедельник.
Джереми кровь бросилась в голову. Он испытал несколько первобытное чувство. Хочет его отфутболить? Ну, он ей покажет! И если она хоть на одну секунду подумала, что он отпустит ее одну с такой шайкой в эту заброшенную гостиницу с темным прошлым и бог знает каким настоящим – что ж…
Джейкоб Тэвернер обратился к нему:
– А вы, Джереми?
Он ответил вежливо и держа себя в руках:
– Спасибо, сэр. Я в отпуске и смогу приехать.
Глава 5
Когда они прошли полдороги, Джейн взглянула на безразличный профиль своего спутника, нежно улыбнулась и сказала:
– Спасибо, дорогой.
Капитан Джереми Тэвернер холодно осведомился, за что она его благодарит.
– За то, что поедешь со мной в «Огненное колесо» в качестве моей дуэньи, дорогой. Как человек, привыкший к защите и чрезмерной опеке, я действительно это ценю. Ты ведь это знаешь?
В этот момент словно вспыхнула молния, а затем раздался сильный раскат грома.
– Прекрати болтать ерунду, Джейн, и послушай меня! Ты никак не можешь туда поехать!
– Почему это не могу? Я поеду.
– Не можешь! Со всей этой шайкой…
– Нет, дорогой, с тобой.
Она отчетливо услышала, как Джереми скрипнул зубами.
– Джейн, не может быть, чтобы ты хотела иметь дело с этими ужасными людьми.
– Это единственные родственники, которые у нас есть.
– И слава богу! Ну и сборище!
Голос Джейн немного потеплел.
– Никакое не сборище, Джереми! Ты ведешь себя как сноб. Мне очень понравился Джон Хиггинс, он такой славный.
– Его там не будет – он слишком здравомыслящий человек. А Эл Миллер тебе тоже очень понравился?
– Не особенно.
– А Джеффри? Или Милдред?
– В Джеффри что-то есть. И я не против узнать его.
Снова послышался скрип зубов. Джейн торопливо добавила:
– Хотя он несколько суховат, ты не находишь? Но зато мне понравилась «для друзей – Флосс». И Мэриан. И не говори мне, что не считаешь ее красавицей, потому что я тебе ни за что не поверю.