Самое смешное, что «изваять» такую книгу пара пустяков. Вспомнить, о чем писали братья Стругацкие и по примеру прочих «попаданцев» слямзить еще не написанное произведение. А что такого? Братья, еще даже и не родившиеся, люди талантливые, напишут что-то поинтереснее.

Но уж нет. Пущай все идет, как идет. Потому, сделав умный вид, сказал:

– Забавнее будет, если напишут, что марсиане желудочный сок за деньги покупают, на добровольных началах. А я лучше напишу, как из молодых кишок в старые содержимое перетаскивают, а старики на этом омолаживаются.

Когда-то по долгу службы я читал нечто подобное. Правда, пересаживали не само содержимое кишечника, а фекальную микробиоту, и опыты ставили на мышах. Но от мышей до людей один шаг.

– Фу, весь аппетит испортил, – поморщился Артур. – Мы тут чай пьем, баранки кушаем, а он о кишечнике. Ты бы еще о клизмах поговорил.

Не думал, что Артузов такой нежный. Но, может, это и хорошо, что аппетит испорчен. Пора бы уже о деле говорить.

Только я открыл рот, чтобы задать конкретный вопрос, как за окном послышался мощный топот и пение. Шли красноармейцы – не меньше батальона, распевавшие песню, совсем не подходящую для славных бойцов РККА.

– Уважают в Смоленске чекистов, – с удовлетворением отметил Артузов, и мы наконец-таки заговорили о деле.

К вящему сожалению Артура, касательно польских шпионов ничего полезного Игорь Васильевич сообщить нам не смог. Понятное дело, что пока поляки наступали, губернию просто заполонили диверсанты. И мост через Днепр приходилось держать под усиленной охраной, и водокачку, и вокзал. Если кто-то пытался прорываться, то его отстреливали, а вести какие-то тонкие игры у Смоленского губчека не было ни сил, ни желания. Вот, совсем недавно, четверых шпионов ликвидировали при задержании. Лучше бы, разумеется, их живыми взять, но так получилось – из-за нехватки чекистов к операции подключили армейцев, а эти с поляками не церемонятся. Рапорт он, кстати, писал, а почему документ до Артузова не дошел, сказать не может, но копия имеется и соответствующая запись в журнале исходящей корреспонденции тоже.

Игорь Васильевич посетовал еще и на то, что не всех внутренних контрреволюционеров разбили. Вроде, с эсерами, враждебными Советской власти, в самом Смоленске покончили еще в феврале-марте, но в губернии, то тут, то там, всплывает бандитский отряд «ноль два», именующий себя партизанами, из числа эсеров. Действуют «партизаны» осторожно и довольно-таки грамотно. Убивают сотрудников чека, коммунистов, руководящих работников. По некоторым сведениям, руководит отрядом женщина. Но сведения недостоверные, потому что свидетелей не остается, а попытки внедрить агентуру заканчиваются крахом.

– А отряд этот польский или русский? – заинтересовался Артузов.

– Я ж говорю – свидетелей не оставляют. У эсеров в этом отношении опыт большой, их летучие отряды ни жандармы, ни полиция разгромить не могли, – вздохнул Смирнов. – У меня из-за этой бабы с ее отрядом в уездах никто служить не желает. И информации крохи. Кто-то что-то видел, кто-то слышал.

– Если эсеры, то наши, – предположил я. – И уши товарища Савинкова торчат.

Смирнов с Артузовым подумали и согласились.

У меня зародилось смутное предположение, кем могла быть эта женщина. Увы, я помнил ее лишь по фильму «Синдикат-2», где эту даму играла Наталья Фатеева. А вот вспомнить фамилию никак не мог. Помнил только, что она была замужем (не Фатеева, а ее героиня) и в то же время являлась любовницей Савинкова. В фильме-то об этом не упоминалось, но, кажется, у них была любовь втроем, как у Бриков и Маяковского. Мода что ли такая? Еще Вячеслав Иванов с женой и бывшей супругой Волошина изображали «треугольник». Бедолага Макс, как он все это вытерпел? Или Волошин-то как раз не стерпел и ушел от неверной жены? Жив буду, спрошу его. Максимиллиана Волошина ни белые не трогали, ни красные. Так и прожил до конца своих дней в Коктебеле, не раскулаченный, не уплотненный, да еще и опальных писателей принимал, вроде Грина или Булгакова.

Тут мне вспомнилась еще одна известная «тройка» – Дмитрий Мережковский, обожавший свою супругу Зинаиду Гиппиус и не мешавший ее отношениям с неким Философовым. Хотя, почему это «неким»? Дмитрий Философов – фигура известная. Поэт, переводчик, а попутно еще и близкий друг Бориса Савинкова. Стоп… А ведь Мережковский и Гиппиус сами активно сочувствовали эсерам, превратив свою петербургскую квартиру в филиал партии социал-революционеров, а нынче чета видных деятелей Серебряного века вкупе с Философовым в Варшаве, что-то там «творят» по заданию Савинкова. Может, Артузов наведет на нужные мысли?