— Витёк, ты и ещё шестеро — хуярьте в Степное. Там щас одни пиздюки и бабы. Валите всех, а баб с собой! — Командир, гарцуя на своём вороном начал раздавать указания. — Остальные — со мной. В Советском щас тоже никого, полные телеги добра упрём! У-А-А-А-А-А!!!

—У-А-А-А-А-А!!! — Хор всадников ответил ему победным воплем. Разделившись пополам, они поскакали галопом туда, откуда притопали их конкуренты.

Теперь и мне с бессознательной Алиной на руках предстояло выбраться из этого филиала ада на земле…

О том, чтобы покинуть здание через дверь, не могло иди и речи. Мебель-то сейчас прогорит. А вот разбирать завал из трупов — как-то совсем не хотелось. Те жоры, которые первыми добрались до горящего сала, были уже мертвы. Разодранные щепками опалённые лица взирали в пространство пустыми дырками — глаза полопались и вытекли от огня. Их сородичи, опоздавшие на пир, но продравшиеся сквозь строй «советских» и «степновских», теперь толкались в узком проходе. Жадно обгладывая обгоревшие конечности и лица мёртвых товарищей, они что-то удовлетворённо бормотали. Похоже, сюда сбежались уже все, кто смог почуять запах горелого жира и мяса.

А сразу за дверью предстояло пройти мимо пространства, усеянного искалеченными телами. Пацаны, жоры, кони — смешались в дурно пахнущую кучу из сырой плоти, рваных телогреек и дерьма, вытекающего из проколотых и разрубленных животов. Кое-кто в этой куче ещё был жив. Но они уже не шевелились, а лишь ревели от боли или слабо звали на помощь — друзей или маму.

И чуть поодаль стоял наш мотоцикл — сорвав дверь с петель, он по инерции проехал ещё метров десять в поле.

Нужно было спешить — всадники вполне могли прислать сюда кого-нибудь из мелких — собирать трофеи. У меня же не было никакого желания копаться во всём этом дерьме. Хотя у местной элиты наверняка можно было найти в карманах что-нибудь ценное.

— Кир… — Пока я стоял у лестницы, прикидывая масштаб трагедии, Алина пришла в себя и приподнялась. — Они… Они ушли?

— Те, кто ещё мог… Ты посиди пока. Сейчас мы отсюда выберемся. — И я осторожно забрал у неё одеяло.

Она прислонилась спиной к стене, съёжилась и уставилась в пространство перед собой, спрятав лицо в рукавах.

Спешно нарезав полотно на несколько полос, я связал их вместе и приторочил конец получившейся верёвки к батарее. Так, чтобы другой конец, по которому нам предстояло спуститься, свесился из окна со стороны, противоположной от места битвы.

Сбросив вниз рюкзак и косу, я вернулся к девочке — она так и продолжала сидеть без движения:

— Ты как?

Подняв взгляд увлажнившихся глаз, она проговорила сдавленным от подступающих слёз голосом:

— Как… Как же так можно… Так жестоко… Так страшно… Они же… Они же тоже люди… Как они так могут…

Я присел рядом и задумался — а нужно ли вообще отвечать на подобный риторический вопрос? Успокаивать её — значит обманывать. А говорить правду о том, что это, возможно, ещё не самое жестокое зрелище из тех, которое нам предстоит увидеть в своём путешествии, как-то тоже не хотелось.

Одно я знал точно — человек рано или поздно привыкает ко всему, что его не убивает. Привыкнет и она. Или умрёт. Третьего не дано.

— Пойдём. Нужно спешить. Залезай и держись покрепче. Сейчас спустимся.

Она сначала озадаченно уставилась на меня, когда я развернулся к ней спиной. Но быстро сообразила, что я хочу взять её на закорки.

— Ой… А вам не тяжело будет?

— Залезай-залезай, не сломаюсь. Главное держись изо всех сил.

Она встала и, обняв руками шею, прижалась к щеке.

— Ой… Колючий…

Я с кряхтением поднялся. Казалось, что она была даже легче моего рюкзака. Совсем воробышек.

Осторожно перебравшись через подоконник, я без проблем сполз по нарезанному одеялу и опустил её на землю.

— Вы как будто спасли принцессу из башни дракона… Сэр Кир. — Она вытерла слёзы и легко улыбнулась. Ну вот, уже успокоилась. Психика у неё всё-таки троих таких как я переживёт.

— Подожди тут.

Обойдя пост, я пошёл к мотоциклу.

— Бля… Чёрный жора… Реально… — Из мясной кучи донеслось сдавленное удивление. Два глаза, словно светящихся на маске из запёкшейся крови, уставились на меня из-под завала тел.

— Скоро приду за каждым, ублюдки…

Если он выживет — я стану местной легендой. Пугалом. Это хорошо.

Погрузившись на байк, мы продолжили наше неторопливое путешествие. Теперь приходилось ехать ещё медленнее — без одеяла на встречном ветру Алина превратилась бы в ледышку. Я хотел было соорудить ей ветрозащиту из дощатых щитов «степновских», но не нашёл ни одного не измазанного говном и кровью.

Через несколько часов, когда дело явно пошло к вечеру, мы, наконец, достигли колец дорожной развязки. Ветер стих, температура падала, и на степь снова возвращался густой туман. Одно из закруглявшихся ответвлений от трассы, согласно выплывшему из тумана указателю, вело на новый мост.