– Если дело только в знании, то можете не переживать, – перебил он секретаря. Пожалуй, слишком резко и грубо. – Я знаю о богах больше, чем девяносто десять процентов тех, кто в них верит.

– А вот это уже занятно… – дверь, ведущая в соседний кабинет, медленно отворилась.

– Александр Павлович! – мужчина тут же вскочил и подхватил вошедшего под локоть. Стало ясно, что именно от этого человека зависело, будет ли эта повторюшка допрашивать следующего кандидата.

– Я ещё не помер, Миша! Прекрати этот балаган. Не позорь меня перед юношей.

Несмотря на его слова и довольно бодрый голос, старик явно стоял одной ногой в могиле. Кожа ссохлась и обтянула череп, волос не было, даже бровей и ресниц, а через уши была перекинута тонкая трубка, по которой в нос Александра Павловича Борисова поступал не дающий ему задохнуться кислород. Диагноз можно было поставить и без долгой врачебной практики. Старость в запущенной форме, со всеми вытекающими. Хотя, если бы Семён дожил до возраста своего потенциального нанимателя, не факт, что он вообще смог бы ходить. Родись этот человек на пару лет раньше, и у него бы получилось застать живого Чехова.

– Очень рад с вами познакомиться, Александр Павлович, – молодой человек вскочил с места.

– Я тоже рад. Не часто в это время увидишь юношу, увлекающегося религиями. Век технологий, как-никак, – даже эту коротенькую фразу старик говорил долго и с надрывом. Было видно, что ему больно. Но показывать свою слабость Борисов не хотел, так что Семёну только и оставалось сделать вид, что он ничего не заметил. Вежливость – это взаимная ложь, от которой обоим собеседникам только хуже.

– Я, на самом деле, скорее, именно технарь. Инженер-конструктор по образованию. А религии – это что-то вроде хобби. Должно же быть у тридцатилетнего человека занятие на вечер. – Как нестранно старик не выказал ни капельки неудовольствия.

– Это неважно, совсем неважно. Главное – знания, а остальное – так, ерунда. Что у вас написано в дипломе не имеет никакого отношения к тому, что находится в голове. Миша, оформи юношу в нашу небольшую экспедицию, я и так вижу, что в его отношении нам волноваться не о чем.

– Но… – секретарь попытался было возразить, но Семён мысленно уже расслабился. Он тоже умел читать людей и прекрасно понял, что решения старика ничто не изменит.

«Эта поездка точно будет крайне интересной», – пронеслось у него в голове.

– Док!.. – чтобы в стуке двигателя можно было хоть что-то разобрать, Семёну приходилось надрывать горло. Впрочем, за последние три года он уже более-менее привык. Пассажир дюнного вездехода дёрнулся и оторвал взгляд от проплывающих мимо бархан. На вид мужчине можно было дать лет пятьдесят, хотя могло быть и больше, и меньше. Седеющие, но всё ещё густые волосы припорошил песок, а тонкие морщинки у глаз вызывали расположение собеседников.

Он открыл рот, чтобы ответить, но сразу поперхнулся обжигающе горячим воздухом. В пустыне даже дышать нужно было уметь. Семёну пришлось отложить все вопросы на несколько часов. Дальше ехали в молчании, слушая лишь шум мотора. Если втянуться, эта музыка неплохо подходила к окружающим пейзажам.

Три дня назад в Каире большая группа людей, в число которых вошёл и Семён, погрузилась на машины и стройной колонной отправилась прямиком в пустыню. Всё было, как он и думал: после приказа старика Борисова его безо всяких лишних разговоров зачислили участником экспедиции, выдали аванс и сказали подъезжать на место встречи в обозначенный день и час.

В принципе, кроме двух вещей, всё происходящее было для молодого человека рутиной: вот уже три с хвостиком года он занимался тем, что возил богатых туристов на частные экскурсии в пустыню Сахара. Первой странностью был необычно большой гонорар, почти вчетверо превышающий его стандартную ставку. Но никаких подвохов найти не удалось, так что Семён списал всё на сложности, связанные с состоянием старика. Всё-таки возраст, обозначаемый трёхзначными числами – не шутки.

Второй нестыковкой стало то самое дикое собеседование. Обычно всё было быстро и оперативно: он работал не сам по себе, а через контору, так что с доверием к водителю проблем не возникало, а остальное его клиентов почти не интересовало. И уж точно не волновало их, какую религию он исповедует. Вспомнив о странном разговоре с Александром Павловичем, молодой человек не мог сдержать улыбки. Но и это можно было списать на странности клиента.

А потому особенно долго раздумывать не было смысла. Собрался, заправил свою рабочую лошадку, закинул в кузов несколько канистр с топливом, поел-попил, запер квартиру и поехал. С тех пор, как он покинул родину, Семён стал особенно лёгок на подъем.

И вот уже третий день колонна была в пути. Ехали не спеша: выезжали затемно, часам к одиннадцати останавливались, разбивали лагерь, пережидая под тентами в теньке самый солнцепёк, под вечер снова грузились и отправлялись в путь. Ещё несколько часов по постепенно остывающим пескам – и новый, теперь уже ночной, привал.

При других обстоятельствах такая вальяжность Семёна бы не устроила, но одна из машин – здоровенный грузовик на шести широких колёсах, везла в своих недрах не только запас топлива на две недели беспрерывной езды всей колонне, но и много всяких полезных штуковин. А в дальнем углу машины примостился священный Грааль любого бедуина – холодильник. На привалах никто не отказывал себе в удовольствии выудить из него бутылку ледяной воды, бывшей на таком солнцепёке вкуснее любого алкоголя.