А затем я познакомилась с Элль Нгуен, автором первоклассного блога о моде. Мы встретились в галерее, где я тогда работала, и нашли общий язык на почве восхищения скульптурами в смешанной технике и неприязни к одному третьесортному блогеру, который выкладывал только спонсорский контент. Элль взяла меня под свое крыло, рассказала о лучших приемах в ведении блога, познакомила кое с кем из полезных людей и, что самое главное, в одном из постов дала ссылку на мой профиль.

Количество подписчиков возросло в одночасье. Поездок в Милан никто не предлагал, зато появились предложения от компаний, которые хотели сделать меня лицом фирмы, а в почту посыпались письма от представителей разных брендов, желающих со мной сотрудничать. Я всерьез подумывала о том, чтобы бросить работу и посвятить все свои усилия тому, чтобы стать настоящим инфлюенсером [6] – на этом можно заработать хорошие деньги, – но как представила, что придется писать бездушные хвалебные рекламные… Да и отказываться от медицинской страховки и стабильной зарплаты тоже не вариант.

Все еще думаю, что приняла правильное решение. Оставшись верной своему пути, я получила увлеченных и преданных подписчиков.

Я сделала еще глоток из горла и засмеялась. Не самое мотивирующее занятие – пить вино, сидя на незастеленной кровати, но в этом вся прелесть интернета: мои подписчики видят только то, что я позволяю им увидеть.

Когда я отвечала на комментарии к последнему посту, кто-то позвонил в дверь. Звук был крайне неприятный и напоминал стон умирающего кота. Надо бы спросить Лиэнн, можно ли его поменять. Я снова уткнулась в экран телефона. Я ведь никого не ждала. Наверное, нажали по ошибке.

Скрип.

Я прислушалась. Неужели кто-то открывает мою калитку? Вспомнились слова Кэт о переулке и окне без штор, и меня накрыло волной страха. Одной рукой я крепко ухватила горлышко бутылки, в другой сжала мобильный – экран разблокирован, чтобы быстро набрать полицию. Я слезла с кровати и как только вышла в гостиную, входная дверь распахнулась. Я уже готова была пустить в ход свое импровизированное оружие, но узнала в злоумышленнике новоиспеченного соседа, внука хозяйки.

– Какого черта?! – Я опустила руку с бутылкой. – Говорила же, надо стучать.

Он поморгал воспаленными красными глазами и осмотрелся.

– Я услышал какой-то шум.

– Не было никакого шума.

Я пыталась преградить ему дорогу, но Райан проигнорировал меня и вошел в квартиру, глянув на коробки, направился в кухню.

– Эй! – Я со стуком поставила бутылку на пол. – Нельзя просто так входить сюда без приглашения.

– Я позвонил в звонок, – ответил он, потянувшись к упаковке крекеров-животных.

– А я не открыла, потому что не жду гостей. И незваных соседей тоже. – Я протянула руку. – Давай свой ключ и уходи. Иначе я позову твою бабушку.

Райан ухмыльнулся.

– Ну чего ты, я просто хотел проверить, как тут новая соседка. По-дружески. А дверь ты сама оставила незапертой.

– Да конечно!

– Хочешь совет? – спросил он, похрустывая крекером. – Калитку и дверь мало просто захлопнуть, надо закрыть замок.

Может, я правда про это забыла? Раньше я всегда жила в квартирах, где двери запирались при захлопывании.

– Не за что, – добавил Райан. Он сунул в рот еще один крекер и неспешно побрел к выходу. В дверном проеме обернулся и одарил меня улыбкой во весь рот – в зубах застряли крошки. – Спокойной ночи, соседка.

Я вздрогнула. Жутковатый тип. Не желая показывать Райану свой испуг, я с каменным лицом вышла вслед за ним, заперла калитку и хорошенько потрясла, чтобы проверить, надежен ли замок.

– Так-то лучше, – усмехнулся он.

Я показала ему средний палец и пошла обратно в квартиру. Райан смотрел мне в след. Трясущимися руками я закрыла замок, наконец услышав успокоительный щелчок.

После происшествия в летнем лагере «Блэквуд» родители отвели меня к врачу, который поставил диагноз «социальное тревожное расстройство». Я жутко взбесилась, так как считала, что со мной все в порядке. Впрочем, благодаря лечению я стала реже ощущать беспокойство в компании ровесников и была вынуждена признать, что доктор, по-видимому, был прав. В конечном итоге я осознала: время от времени все испытывают тревогу, у меня она просто сильнее. Многие люди чувствуют напряжение во время социальных взаимодействий, и все время от времени нервничают. Даже такие люди, как Одри, которая прячет страхи за напускной храбростью и сарказмом, иногда испытывают беспокойство.

Со стороны Одри казалась абсолютно невозмутимой. Только когда мы стали вместе жить в общежитии, я поняла, что вся эта ее беззаботность – просто маска, и начала замечать, как она иногда прикусывает щеку изнутри, или как ее истинные эмоции на мгновение проступают на лице, а через секунду губы уже расплываются в улыбке. Стыдно признаться, но мысль о том, что даже Одри не идеальна, меня утешала. Под маской показного блеска и харизмы она была самым обычным человеком. Лишь хорошо ее зная, можно увидеть, как трескается этот образ. Например, когда Одри поняла, что сняла квартиру в подвале, в ее светлых глазах промелькнуло беспокойство. Однако исчезло оно так быстро, что большинство бы и не заметили – но я-то ее лучшая подруга.