Время есть, но его совсем мало, а против нас — семеро фанатиков с пылающими глазами, в которых отражался свет костров. Они от этого зрелища дикий кайф ловят, ведь на основной арене близ статуи святого Феникса установлено множество лавочек для зрителей, которые в молитвенные дни редко пустуют. Даже здесь они есть, но нынче всем не до шоу — рабочий день в разгаре, несмотря на кромешную темень.

— Вы что припёрлись, тупорылые? — шагнул вперёд один из часовых.

— Дрова принесли, — словно мантру повторил я.

— Кто вам сказал, что нужно ещё? Убирайтесь!

— Нет уж, пусть здесь оставят, раз притащили, — подскочил к нам служка. — В одном костре как раз не хватает. Давайте за мной.

Священники же не обратили на нас ни малейшего внимания, продолжая нараспев завывать псалмы и отбивать поклоны. Тем лучше, а то я боялся, что из-за тревоги здесь все будут на взводе. Гонг продолжал звонить, но лишь с одной стороны и уже не так часто. Опытные работники «Возрождения» могут безошибочно засечь направление прорыва и принять меры, остальные и так обязаны соблюдать особую готовность в тёмное время суток. Пусть оно и длится чуть больше получаса.

— Сюда, — служка повёл нас к костру Двойки. — Вываливайте рядом.

Я нарочно сделал лишний шаг и высыпал колотые чурбаки прямо на разгорающееся пламя, сильно его сбив.

— Нарково семя! — выругался часовой, сняв нагайку с ремня. — Что ты творишь, тварь безрукая?!

Этого я, собственно, и добивался. Плётка не меч — её и перетерпеть можно. Больно, но не смертельно.

— Простите, сейчас всё поправлю…

Всем своим видом выражая раскаянье, я нагнулся к костру и получил палкой промеж лопаток.

— Не лезь в святое пламя очернённой рукой! — рявкнул служка, намереваясь стукнуть меня снова.

Но не успел он как следует занести руку, как я резко выпрямился и от души залепил ему по лицу пылающей чуркой, сжатой в клешне. Если уж моему плечу стало горячо, то начинающему священнику осталось только посочувствовать. Искры весело брызнули во все стороны, а в воздухе отчётливо запахло палёным волосом и мясом. Кажется, я только что сотворил ещё одного Красавчика.

С пронзительным воплем служка отскочил в сторону и схватился за обожжённое лицо двумя руками, выронив кочергу. Очень хотелось ему добавить, но имелись кандидаты поважнее. Пока я ломал спектакль, остальные незаметно обступили часового. Тот мог играючи порезать нас пятерых, но его меч болтался в ножнах, а в руках имелась лишь нагайка. Оружие грозное, но не столь универсальное, как меч.

Он успел как следует приложить только меня, да и то большей частью попал по механической культе, которой я едва успел прикрыться. А затем уже его самого забили раскрученными кандалами. Кираса и шлем надёжно защищали владельца от столь примитивного оружия, но по ним стучали только неопытные рой с Лиффией. А вот каторжники даром время не теряли, врезав ему прямо по коленным суставам.

Боец срубленным деревом рухнул на землю, где его осыпали градом новых ударов. Что ни говори, а толпа — страшная сила. Вытащить свой главный аргумент воин так и не успел, меч оказался в руках у Красавчика. Тот не стал долго церемониться и с привычным хеканьем рубщика дров вогнал остриё глубоко в глазницу часового. Против ожидания, тот умер не сразу, и даже схватил клинок латными перчатками, будто пытаясь его вынуть.

Вот так за крайне короткое время мы сравняли разницу в численности. У меня с плеча свисали кровавые лоскуты, но боль показалась мне ерундовой. Остальные и вовсе отделались парой ссадин от слабо трепыхающегося воина.

Его коллега учёл все тактические недочёты и ринулся на нас с обнажённым мечом под одобрительные возгласы святых отцов. Они грозили нам всеми небесными карами, а ещё громко звали стражу.

— Заткните их на хер! — посоветовал нам Красавчик, встав в боевую стойку.

Сразу видно — человек точно знает, с какого конца нужно держать данное оружие. Жаль, что из защиты на нём только намотанный на руку обрывок цепи. Пожелав ему всяческих успехов, я подхватил брошенные в костёр кандалы и поспешил к ближайшему священнику. Металл не успел порядочно нагреться, так что мужичку в какой-то степени повезло. Рой завладел нагайкой, а Тэнхо — кочергой, и пока мечники со звоном схлестнулись в поединке, они занялись святошами.

Те хотели ретироваться, но позади них возвышалась скала, а с другой стороны пылали костры. Единственный путь к спасению пролегал через нас.

Я торопился как мог, так что не стал жёстко измываться над своим оппонентом. И уж никакие угрызения совести меня не мучили. Эти скоты вовсю измывались над пленниками, так что сам Окран велел организовать их скорейшую встречу. Я подловил засранца прямо на бегу, врезав браслетом по ноге, а дальше уже отрабатывал по катающемуся.

Но добить его не успел, ибо в один миг всё стало очень плохо. Из темноты на освещённую арену выскочил ещё один окранит, обуянный праведным гневом. На этот раз — надзиратель, каким-то чёртом околачивающийся поблизости. И его появление резко склонило чашу весов не в нашу пользу.

А тут ещё последний оставшийся на ногах священник внезапно выхватил узкий стилет прямо из корешка святого писания и вонзил его в грудь Тэнхо. Каторжник отвлёкся на нового противника, и пропустил коварный удар, ставший последним в его жизни. Так мы потеряли не только союзника, но ещё и его ценную кочергу.

Прижаренный служка, будто почувствовав скорую победу, тоже принялся подниматься с земли. Пришлось мне бросить недобитка и поспешить на выручку остальным. Надзирателя попытались перехватить Лифф с роем, но тот ловко отбился от обоих. Девчонке он и вовсе умудрился заехать дубинкой по голове. Как сильно — оставалось лишь гадать. Рухнула на землю она безвольным мешком, без малейшей попытки смягчить падение.