– Да вечно ты со своей деликатностью…

– …А ты со своей прямолинейностью. Уже полшколы врагов нажил. Вот зачем тебе понадобилось говорить Гипотенузе, что она задачу неправильно решила? У нее и так авторитета никакого, на уроках все только и делают, что жуют, хихикают, да записками перебрасываются, – запальчиво произнесла Лиза.

– Так она сама и виновата. Она же в математике «ни бум-бум». Учила бы лучше девочек готовить – меньше бы было вреда, – горячился Мишка. – Мне математика позарез нужна, я в Бауманский поступать буду, так чего же теперь сидеть и молча слушать весь этот бред, только потому, что удобнее быть вежливым прилизанным мальчиком?

– Нужна математика? Сядь дома и позанимайся, а унижать человека при всех – подло.

– Так я, значит подлый? – Мишка даже подпрыгнул от неожиданности. – Я подлый? Ну, прощай Усольцева. Я от тебя такого не ожидал!

И Неделин рванул в сторону дома, задевая плечами прохожих неспешно прогуливающихся между многочисленных Арбатских фонарей, а Лиза осталась стоять на месте, проклиная себя за то, что затеяла дурацкий этот разговор.

Поднявшись в квартиру, Мишка полез на антресоли, чтобы отыскать старый рюкзак. Он понял, что нужно уехать. Уехать сегодня, прямо сейчас и как можно дальше, желательно куда-нибудь на Север, где среди немногословных суровых бородачей ждет его новая жизнь. «Паспорта нет – ничего, выкручусь как-нибудь. Стану работать в полярных условиях, а стукнет шестнадцать – там его и получу, прямо в городе Нарьян-Маре. А они пусть остаются, мать со своей любимой водкой, а Усольцева с Гипотенузой, раз так, раз я – подлый». Мысль о северном сиянии и оленях будто придала Мишке сил, и он даже перестал всхлипывать.

Конец ознакомительного фрагмента.