Граф вошёл в гостиную тихо. Бледный и растерянный, похожий на призрак самого себя. Сердце моё мгновенно сжалось в болезненный комок.

— Сергей Александрович? — Я вскочила с места. — Что-то случилось? На Вас лица нет.

Уваров тоже нахмурился вставая. Как бы он ни относился ко мне, к Голицыну он питал самые тёплые чувства и беспокоился не меньше моего. Граф тем временем взял мои руки в свои ладони, сдержанно произнёс:

— Присаживайтесь, Вера Павловна и Вы, Николай Иванович. Я с дурными вестями.

На негнущихся ногах я прошла обратно к креслу, присаживаясь на самый его краешек. Николай так и остался стоять, вцепившись пальцами в спинку.

— Видите ли, сегодня меня срочно вызвали во дворец. — Голицын замер перед нами, явно подыскивая нужные слова. — На должность посла в Японию назначили другого человека.

Хорошо, что я сидела. Разношёрстные чувства во мне имели эффект разорвавшейся бомбы. Неверие, облегчение, испуг. Всё смешалось в комок чувств, который пытался выпрыгнуть из груди.

— Вы… Мы… — Слова путались, эмоции переполняли меня. Сергей будет в безопасности, никакого смертоносного путешествия вокруг Земли. А главное — мой промах! Уварову не о чем будет ходатайствовать, так как ничего не произойдёт. История не поменяется.

— Он объяснил своё решение? — Подал голос за меня Николай.

— Нет, да и не обязан был этого делать. — Развёл руками Сергей. — Впрочем, я догадываюсь, что, а точнее, кто на него мог повлиять. — Уваров хотел сказать что-то ещё, но Голицын прервал его коротким жестом. — Погодите, Николай, это не все новости.

Я улыбнулась краешком губ, откидываясь в кресле под строгим взглядом «брата». «Плохие» новости Голицына оказались не просто хорошими, а отличными! Не думаю, что меня вообще после такого может хоть что-то напугать. Я чувствовала, как по моему телу приятно растекается тепло расслабления.

— По требованию императора… Точнее, императрицы, мы… — Голицын запнулся, но быстро взял себя в руки. — Я и Вера Павловна должны немедленно уехать из Петербурга.

В воцарившейся тишине было слышно, как громко тикают напольные часы. Минутная стрелка лениво ползла к цифре десять. Мне казалось, что мягчайшее кресло превращается в средневековое орудие пыток, утыканное шипами.

— Николай Иванович, на Вас воля императора не распространяется. Я знаю, как важны Ваши исследования и как тяжело будет перевозить лабораторию, так что если вы захотите остаться, никто не будет вам препятствовать. — Обращался Голицын к Уварову, но смотрел только на меня.

— Если я не поставлю Вас в неловкое положение… — Неуверенно ответил Николай, пряча взгляд. Понятное дело, играть роль моего брата — это одно, но брать на себя ответственность за непутёвую и безответственную девку, ехать за ней бог знает куда, — совсем другое.

— Вера Павловна… — Голицын сделал шаг ко мне. Его тревога была понятна, я не проронила ещё ни слова, а от ужаса происходящего не могла даже пошевелиться. — Я напишу в Москву, прошу, едемте со мной.

По сути, у меня не было выбора, кроме как ехать с графом. Но Сергей, благородная душа, всё равно не ставил меня перед фактом, а просил.

— Я не могу. — Выдохнула я. Наткнулась взором на удивлённый взгляд Уварова. Ну неужели он не понимает?! Если прибудет помощь из будущего, то прибудет она в Петербург. Мне нельзя терять ни минуты, чтобы вернуться домой. Как я могу уехать?

— Вера Павловна… — Это уже был граф.

— Я не могу. — Повторила я вскакивая. В груди собрался неприятный, удушливый комок. Он протягивал свои тревожные щупальца во все стороны, заставляя кончики пальцев неметь, воздуху с трудом проходить в лёгкие, а в носу щипать от собиравшихся слёз.

Пробормотав что-то неразборчивое, я выбежала из комнаты, чувствуя, как маска хорошей девочки Веры Оболенской трескается и осыпается, вместе с моими слезами.

Но далеко уйти я не успела, на лестнице меня поймал Уваров. Схватил за руку, притягивая к себе обратно.

— Не глупи, езжай в Москву. — Энергично зашептал Николай, склоняясь ближе ко мне.

— Да как ты не понимаешь, я должна быть здесь, когда за нами вернуться. — Зашептала я в ответ, не пытаясь вырваться.

Не знаю, чего хотел добиться Николай, но после его разговора плакать я резко передумала. Злость, вперемешку с досадой отплясывали в моей душе неприятную кадриль. Самое время было обижаться на весь мир и его несправедливость. Казалось, что судьба играет злую шутку, подкидывая мне невероятную возможность быть рядом с любимым человеком, прямо как в сказке, долго и счастливо. А я не могу ею воспользоваться.