Я молча наблюдала за ним, не решаясь что-нибудь сделать. Карилло явно страдал, но рядом находилась я. Та, кого он ненавидел, угрожал. Наверное, меня он хотел бы увидеть в последнюю очередь.

Наконец я решила просто спокойно оставить его наедине с горем. И уже собиралась развернуться и уйти, когда Карилло резко поднял голову. И я потрясенно замерла.

Темные глаза Остина налились кровью от напряжения, на покрытых темной щетиной щеках виднелись красные полосы. Похоже, он неистово тер руками лицо. Заметив меня, он раздраженно стиснул зубы, и скорбь его чуть отступила.

Вот черт. Кажется, я ошиблась.

И весьма серьезно.

Ударив кулаками в кафельный пол, Остин резко вскочил на ноги. При росте в шесть футов четыре дюйма он, казалось, нависал надо мной, даже находясь в другом конце комнаты. Наши взгляды встретились, и у меня затряслись руки и ноги.

Он был зол…

И я его боялась.

Он принадлежал к уличной банде, Холмчим. Неоднократно подвергался аресту. Его брат отсидел срок. И теперь я осталась с ним наедине. А он был в ярости. И, казалось, его гнев предназначался мне. И никого поблизости, чтобы помочь.

Карилло двинулся вперед, но замер в нескольких шагах от меня. Он буквально излучал опасность и тьму, подобно испускающему тепло солнцу. Вокруг Остина словно висело силовое поле, некая аура, и это лишь еще больше пугало.

Прищурив темно-карие, почти черные глаза, Карилло изучал мое лицо. Я еще крепче вцепилась в спортивную сумку. Но внезапно он поднял брови, и в выражении лица его что-то изменилось. Я нахмурилась.

«И что же его так удивило?»

И тут я вспомнила, что не стала вновь накладывать макияж. Меня просто потрясло, насколько легко голос смог снова пробиться в мысли. И хотелось лишь убежать домой.

Я тут же смутилась, ощутила сильную неловкость, ведь он увидел меня ранимой и несовершенной. Хотя и не понимала, почему вообще беспокоилась об этом. Он ненавидел меня, я его боялась. Вот только это задело. Я очень сильно встревожилась, что он обнаружил настоящую меня.

Девушку, что не соответствовала требованиям.

Ту, у которой оказалось слишком много недостатков.

– Какого черта ты здесь делаешь? – холодно спросил Карилло, вторгаясь в мои мысли; на лице его вновь застыло бесстрастное выражение.

– Я… я… я…

Остин шагнул вперед. И я ощутила его запах, острый, мускусный, с древесными нотками, запах тяжелой игры. Который лишь добавлял ему тьмы.

– Ну что якаешь? – Он жестко рассмеялся. – Почему ты всегда появляешься там, где не нужно? И когда тебя явно не ждут? В тех местах, где тебе вообще быть не положено?

Я нервно сглотнула и попыталась отступить, но он резко схватил меня за руку и дернул вперед.

Я тихонько вскрикнула. Хотя его прикосновение не причиняло боли. На самом деле он едва дотронулся до меня. Просто застиг врасплох. Я неохотно взглянула ему в глаза.

– Ты сегодня что-нибудь сказала тому парню из группы поддержки? – тихо прошипел он.

Не в силах вымолвить ни слова, я лишь отчаянно замотала головой.

Остин сжал мне руку чуть сильнее. Я инстинктивно попыталась вырваться.

– Отвечай! Он в ужасе смотрел на меня на протяжении всей чертовой игры!

Глубоко вздохнув, я сумела пропищать:

– Я ничего ему не говорила.

В ответ Остин лишь сузил глаза, и я поняла: он мне не верит.

– Поверь, я ничего не сказала. Клянусь. Ни декану, когда тот говорил со мной. Ни Лайлу. Просто Лайл несколько раз замечал, как пристально ты за мной наблюдал, и предупредил об этом. Вот и все. – Отдернув руку, я потерла нежную кожу.

Остин провел рукой по темным волосам и с облегчением выдохнул. Но по-прежнему пристально смотрел на меня.

Казалось, он боролся с чем-то внутри. Но потом лицо его застыло. И устрашающая маска Холмчего вернулась на место.

– Лучше, если увиденное тобой не выплывет наружу, – ледяным тоном предупредил он. – Я за тобой присматриваю.

Неведомо откуда найдя в себе силы, я шагнула прямо к нему. И на этот раз он замер.

– Я же сказала, что буду молчать. Я знаю, каково это – иметь тайну, нечто такое, что хочется хорошенько спрятать. Уж поверь мне. Так что никому ничего не скажу. Но вот ты заставляешь людей задавать вопросы. И сам все портишь. Хватит смотреть на меня так, будто хочешь убить. Это лишь привлекает внимание. Декан уже начал подозревать, что я что-то видела. Ты просто не умеешь скрывать свои эмоции.

Он промолчал в ответ. Под пристальным взглядом я опустила глаза. И наткнулась на огромное распятие, вытатуированное на обнаженной груди. У его основания лила слезы Мария, Матерь Божья. А еще одна Мария смотрела на муки Иисуса; на лице ее застыла скорбь при виде сына, распятого на кресте… умирающего.

Татуировки покрывали почти каждый дюйм верхней части его тела и все руки. Большинство из них – на религиозную тему. Кое-где виднелись надписи, порой на иностранном языке. Кажется, на итальянском.