Еще гуль застонал из кустов неподалеку. Что ж такое! Они не могли нанять Охотника вместо нас, чтобы он подавлял популяцию гулей? Серьезно?

Я ощутила укол вины. Никто не должен был заменять нас. Мы должны были оставаться тут. Рыцари были хороши, и я видела, почему деревня хотела, чтобы такой защищал их от фейри. Даже такой, как Олэн, который теперь был снисходительным сопляком, но только Охотник отгонял бы гулей, и их стало ужасно много за то время, пока меня не было.

— Назад, призраки! — закричала я на одного, который устремился ко мне в четвертый раз за последний час. Они были слишком наглыми, особенно днем. И мне было сложно сохранять стрелы на пейзаже, который был скорее вертикальным, чем горизонтальным.

Я опустил повязку и пошла по сияющему зеленому следу. Он огибал камни так, что меня мутило, но это было уже что-то. Я так устала сидеть в печальном доме и слушать, как Чантер поет и играет днем и ночью, смотреть на пустые глаза отца, отмечать мучительное терпение в работе матери и руках матушки Чантер, пока они трудились в саду или у печи.

Я заметила краем второго зрения движение. Я повернулась туда, но там ничего не было. Хм. Я подняла повязку и вытащила стрелу в одного из ближайших гулей.

— Фейри тебя побери!

Это был лучший способ выпустить раздражение и боль. Они были тут чужими, как я.

Я подняла повязку, забрала стрелу от угасающего гуля, а потом спустила ее еще раз, чтобы отыскать след. Я надеялась, что он куда-то вел.

Куда угодно.

Я не хотела идти домой с пустыми руками.

Мне нужно было оружие, нужен был план. Хороший план. Я сталкивалась с тем, что сестра и Скуврель все время были на шаг впереди меня, но если я могла думать как охотница, если я могла представить, куда пошла бы моя добыча, и оставила бы там ловушки, то я могла бы хоть раз оказаться впереди, а не позади.

Я нуждалась в этом. Сильно нуждалась.

Я обогнула груду камней и резко застыла — крытая телега лежала на боку, брошенная давно, задние дверцы трепал воющий ветер. Сияние заканчивалось тут.

Я застыла, смотрела с опаской на телегу. Что-то могло жить внутри. Медведь или горный лев… а то и хуже. Я подняла повязку, но следов на мягкой земле вокруг телеги не было, как и запаха зверя. Я осторожно вложила стрелу в лук и пошла в тени к отчасти разрушенной телеге.

Казалось, она рухнула с троп сверху, но это было очень давно. Трава и деревца выросли вокруг нее, одно из деревьев было толщиной с два моих больших пальца, но оно обвивало телегу, словно выросло так. И все это было далеко от троп.

Хмм.

Ткань на телеге была яркого цвета, но он выцвел, ткань была потрепанной, и кольца, которые удерживали ее на месте, погнулись или разбились.

Я ждала, опустила повязку, потом подняла, повторила три раза, следя, но ничего не было видно с этого расстояния. Я приблизилась, но ловушка не закрылась. Никакое существо не вышло.

Что-то мелькнуло сбоку, я заметила вторым зрением. Я почти могла поклясться, что это было что-то живое. Может, эти совогрифины снова играли со мной.

Сглотнув, я приблизилась к телеге, стараясь держать лук наготове. Если будет беда, я не останусь без защиты.

Чирикнула птица, вылетела из травы у телеги и устремилась ко мне. Я подавила крик и выпустила стрелу. Птица была такой быстрой, что пришлось пригнуться, но даже так я ощутила, как ее крылья задели мое лицо. Моя стрела со стуком попала по телеге.

«Ты слишком нервная, Элли, — я забрала стрелу, щеки пылали. — Это была просто птица, Элли. Просто куропатка».

Но, когда я закрыла глаза, я видела только Гадрота, сжимающего мою клетку и говорящего о Пире Воронов. Они скоро вернутся. Может, завтра. Может, через десять лет. Но они вернутся с армией, которая хотела завоевать Двор смертных, мой мир.

Так или иначе — сейчас или позже — их нужно было остановить, а Рыцарь как Олэн с мелким отрядом из жителей деревни не справятся. Как не мог и этот сэр Экельмейер и сквайр, которого он мог послать мне в женихи. Даже если бы я не была уже замужем, я не осмелилась бы завести семью. Не когда их могли убить на моих глазах.

Я скрипнула зубами в гневе, прошла к телеге и подвинула ткань. На дне было темно. Я пригнулась и прошла внутрь, дверца хлопнула от ветра, ударила меня по спине.

Я споткнулась, думала, что врежусь в обломки телеги. Но вместо этого я вышла на яркий свет и в кольцо удивленных людей.

Что за…?

Я оглянулась на прочный дуб, толщиной с трех меня.

Я моргнула.

— Ты нашла дверь, милая. Еще и с повязкой. Конечно, это ткань зрения, так что ты хорошо с ней видишь.

Я повернулась, со мной говорила женщина. Она ухмыльнулась от моего удивления. Она была возраста моей матери, крылья белых волос виднелись за ушами, остальные были темнее крыла ворона. И хоть ее взгляд был тяжелым и блестящим, ее улыбка была теплой, а ее одежда была странным собранием всех видов и красок.