Снял их с одной ноги и на этот раз развел колени рывком, безжалостно преодолев даже тень сопротивления. Навалился сверху, вжимаясь в ее мягкое, трепещущее подо мной тело.

Хер, конечно, давно стоял. Девочка подо мной так горячо бьется, тут и у монаха встанет.

Не на саму же Сонечку, истеричную монашку, я возбудился! Ее визги и зажимания могли завести только настоящего извращенца. А я таким был только в ее воспаленных мозгах.

Сама по себе картинка была хороша: раскрасневшаяся, вся в слезах и с потекшей тушью девочка с дрожащими губами, ее тонкие белые ножки, впалый живот, жалкая тряпочка трусиков, болтающаяся на лодыжке дергающейся ноги. Платье сползло с одного плеча, открывая бретельку бюстгальтера и полувыпавшее из кружев полушарие груди.

Несколько капель смазки выступили на головке члена, промочив мягкую ткань спортивных штанов. Но я намочил их еще сильнее, вдавив звенящий от напряжения болт между ее гладкими и нежными нижними губками.

Это было охрененно горячо! Я аж дернулся, закатывая глаза от горячей волны, ударившей в пах.

Но Сонечка заверещала как резанная:

– Чертов урод! Слезь с меня! Я на тебя заяву напишу!

Я ухмыльнулся и будто бы послушавшись, скатился с нее, продолжая фиксировать разведенные ноги коленом.

Свободной рукой пошарил у нее между ног, нащупывая влажные лепестки и клитор между ними и двумя пальцами провел по скользкой долине, увлажненной вытекшей смазкой. Резко и пряно запахло женским возбуждением, и я громко втянул носом воздух, наслаждаясь этим ароматом.

– Перестань! Шлюхам своим грабли между ног суй, извращенец! – Сладкая нежная девочка Соня могла ругаться как портовая шлюха. Как жаль, что все остальное как портовая шлюха она не делала…

Я засмеялся, отпуская ее руки и легко вскакивая с пола:

– Ну что, убедилась? Я могу тебя изнасиловать. И ты дашься.

В первую секунду она ошеломленно смотрела на меня, отошедшего в сторону и устроившегося на барном стуле, как ни в чем ни бывало.

Она натягивала трусики, стараясь делать это как-то незаметно. Что само по себе было забавно. И отворачивалась, как будто, если она не будет смотреть мне в глаза, я не увижу ее белую кожу на бедрах и гладенькую промежность, чуть припухлую и блестящую от сладкого сока.

Я поправил хер в штанах, прижал его резинкой к животу и поморщился от напряжения, звенящего в каждой клетке тела.

Вот вечно с ней одно и то же. Даже когда мы были вместе, Сонечка давала мне не больше раза в день. Еще и кривилась, что требую слишком часто. А сладкая она была, как конфетка… Хотелось не меньше пяти раз кончить, не вынимая, только с утра.

Я уходил дрочить в ванную, представляя, что делаю с ней все то, что для нее было извращениями, а меня заводило до искр из глаз.

И шлюхой не назовешь. Наоборот.

– Я просто не в полную силу отбивалась! – Звонким от близких слез голосом выкрикнула она. – Боялась тебя покалечить… А так бы…

– Орала, что убьешь, но отбивалась не в полную силу. Логика не твое, Сонь. Может тебе рано в «Голд-Элит»?

Вскинула глазища, пронзила меня такой ненавистью, что член аж зазвенел, так захотелось чтобы эти глаза сверкали над распахнутым ротиком, который полировал бы мой хер, двигаясь вперед-назад, вперед-назад… Я бы надавил ей на затылок, заставляя принять его до конца, и слезы придали бы ее бешенству такой острый оттенок…

Твою мать, Шалаев, ты что, опять хочешь эту малолетку? После всего?

– Если бы чужой мужик был, я бы отбилась! – Продолжала дурить Сонька.

– То-то столько изнасилованных женщин отбивается, ага! – Заржал я. Такие же самонадеянные клуши.

Она злобно скривилась:

– Они просто хотят этого, а потом начинают ссаться, что прослывут шалавами!

Вот это новое что-то от Сонечки… Кто ее этой херне научил?

– То есть, ты уверена что от левого мужика точно-точно отобьешься? А если нет – значит хотела?.. – Уточнил я.

– Не хочу я!

– Фригидная сучка… – в паху снова кольнуло, в пояснице взорвался фейерверк, когда она, плюнув на стеснение, начала подтягивать чулок.

Я потянулся к шкафчику, в котором пряталась моя дежурная бутылка виски, и вдруг замер, пронзенный светлой идеей.

– Сонь… – Сказал я мягко, боясь спугнуть. – А давай с тобой поспорим?

– На тему? – Стрельнула она подозрительным взглядом.

– Ты же уверена, что отобьешься, если что?

– Да…

– Так пошли в бар, заведешь там какого-нибудь ублюдка, и потом отобьешься, – предложил я. – Если что, я буду рядом.

– Я больная по-твоему?! – Взвилась она. – Нет, это ты больной!!!