Полковник переглядывался с полусотником и посмеивался. Они оба предчувствовали, какое воздействие окажет это зрелище там, где найдутся ему ценители, и мысленно потирали руки.

– Боярину Морозову показать бы… – шепнул полусотник.

– Люблю сообразительных, – усмехнулся полковник. – А, как думаешь, Федот наш тоже сообразительный?

– А давай проверим, Артамон Матвеевич! Чего тут гадать.

– Ну, проверь, – разрешил полковник и переключился на старшин, ведя с ними дипломатические переговоры.

Старшины знали про него, что он не только полковник, но и стольник, и дипломат и ездит по поручению государя по заграничным странам, знали даже, что жену привез из Шотландии королевских кровей, и им льстило, что он посвящает их в тайное тайных. Правда, расходясь, неглупые русские люди качали головами и делились ощущением, что сказал стольник много, а чего сказал, так и не поняли… Но были этим довольны, потому что дипломат и должен говорить много, а сказать ничего!

Полусотник же между тем велел Федоту, когда все разойдутся, остаться и посторожить в горнице, поскольку у них с полковником будет важный разговор, который никто не должен подслушать. Федот сел на скамье у дверей, поставил саблю между ног, уперев в пол, положил на ее рукоять обе руки и замер, прислушиваясь к тому, что творится вокруг.

Полковник с полусотником, проводив гостей, уселись за стол, налили себе заморского вина, романеи, предложили Федоту, но он поднялся на ноги, поклонился и отказался:

– Я лучше молочка.

– Не пьешь лишку? – спросил полковник.

– Не-а, – ответил Федот. – Не пробовал.

– Так, может, попробуешь?

– Я бы лучше молочка. Пахнет как-то…

– А ну-ка подошел, попробовал, – приказал полусотник.

– Ага! Есть, – ответил Федот, подошел, отпил из оловянной стопки глоток романеи, поморщился и поставил на стол. – Молоко лучше!

– И брагу или мед, водку, тоже не любишь? – спросил полковник.

– Братья пили, мне не наливали. Не знаю, люблю ли.

– Так попробовал бы.

– А чего пробовать. Я что ли, братьев не помню. Сразу драться лезли…

– Или квасу? – засмеялся полусотник.

– Или квасу, – ответил Федот, вернулся к двери и уселся, поставив саблю между ног.

Полковник с полусотником проводили его взглядами, улыбаясь, но полусотник подмигнул и начал мудреный разговор за государственные дела. Принялся обсуждать сложные отношения боярина Морозова с Милославскими, и то, как громили людей Никиты Романова и Якова Черкасского, начиная с Савинки Корепова, беломестца князя Романова, который говорил, что царь молодой глуп, черт у него ум отнял, и глядит он изо рта у бояр Морозова и Милославского.

Полковник рассказал, что до приговора Савинка был отдан ему, и он держал его в подвале, приставив по двое стрельцов к дверям и с наружным обходом, пока его пытали, и до самого смертного приговора Думы, после чего передал палачам и только тогда вздохнул спокойно…

Посреди этого рассказа Федот встал, неслышно шагнул к двери и резко распахнул ее, сбив с ног какого-то человека, оказавшегося за дверьми. Человечек был ловким и быстрым и попытался удрать, но Федот тут же подбил его ногой, ухватил за воротник и броском закинул внутрь горницы, сразу же захлопнув за собой дверь, так чтобы некуда было сбежать.

Конец ознакомительного фрагмента.