Перейдя на бег, юноша стремительно рванул к девушке, спеша поскорей сократить между ними расстояние. Ведь ему был нужен ближний бой. Верней, такое расстояние, на котором копьё Ананке теряло свою эффективность в использовании, как в обычных ударах, так и в создании больших Печатей Силы и соответственно, мощных техник.

Видя, как к ней заспешил младший сын семьи Зекавар, и прекрасно понимая, от чего он так спешит, Ананке, хищно улыбнувшись, быстро начертала наконечником копья на снегу перед собой Печать Силы. Куда тут же и ткнула острым жалом.

Одновременно с тем, как активированная девушкой Печать Силы испарилась, прямо на пути бегущего Тайтикора, прямо уже под опускающейся на снег арены ногой юноши, появился, созданный техникой участок льда, диаметром таким же какой имела создавшая эту технику Печать Силы.

Увидев, что создала своей техникой его племянница Сколль, уже готов был разразиться недовольством и возмущённым вскриком, но тут он увидел, что же, на самом деле, было сотворено этой техникой.

Так и не успевший заметить появившийся на его пути участок льда, Тайтикор, опустив ногу, на сразу треснувший под его стопой лёд, вдруг провалился по пояс в самую настоящую наполненную водой прорубь.

— Это, что такое сейчас было!? — Краниос, ища ответа на только что увиденное, посмотрел на Ютиаса. Но младшему волшебнику, сейчас, было, совсем не до гиганта. Так что пришлось тому снова вернуться к наблюдению, за творившимися на арене чудесами.

А ведь, то, что происходило на арене, и в самом деле, было, больше, похоже, на какие-то чудеса. Во всяком случаи для тех, кто не знал всей истинной силы и могущества, настоящих боевых искусств.

Одновременно с тем, как Тайтикор провалился в прорубь, Ананке выдернула наконечник своего копья из центра, как теперь было видно, по остаточному, блеклому, энергетическому следу, до конца не развеянной Печати Силы. В тот же миг, техника, созданная девушкой, полностью завершилась. И теперь вся вода в проруби, в которой стоял пояс младший сын семьи Зекавар, взялась льдом.

Не спеша, приблизившись к безуспешно, пытавшемуся, выбраться из ледяного плена Тайтикору, Ананке упёрла наконечник своего копья в его горло.

— Ты побеждён. — Несмотря на свою победу в этом поединке, радости в голосе девушки не было никакой.

— Глупая девчонка! — Наблюдая за приближающейся, к попавшему в ледяную ловушку Тайтикору Ананке, вдруг недовольно прорычал Хати.

Никто, кроме Сколля, так и не понял, чем же, было вызвано это недовольство короля своей дочерью. Ведь было же уже понятно, что она победила в этом поединке.

И больше всех в этом была уверена сама Ананке. Приблизившись к безуспешно, пытавшемуся, выбраться из ледяного плена Тайтикору, она упёрла наконечник своего копья в его горло.

— Ты побеждён. — Несмотря на свою победу в этом поединке, радости в голосе девушки не было никакой.

— Дура! — Уже не в силах сдерживать своего негодования, взревел в своей королевской ложе Хати.

Видя, что, подозрительно, притихнув, Тайтикор, опустив немного вниз лицо, не спешит признавать своё поражение, несмотря на то, что он прекрасно видел, угрожавшее ему оружие, Ананке слегка надавила на копьё, решив немного пустить кровь упрямцу.

И, когда, не встретив, совершенно никакого сопротивления, в виде разрезаемой кожи и мышц, наконечник копья погрузился в шею юноши, дочь Хати поняла, что её провели.

— Да для чего же тебе дан нюх! — Всё больше гневался Хати, из-за совершённой его дочерью, такой банальной и непростительной ошибки. — Да любой несмышленый щенок унюхал бы, что перед ним находится не живое существо из плоти и крови, а мираж! Попасться, так глупо на технику Миража!

Все свои гневные высказывания и возмущения, глава рода Фенрира, выплёскивал из себя вместе с потоками бесконтрольно вырывающейся наружу энергии. И вся эта энергия била, в защищавший арену энергетический купол с такой силой, что тот, пойдя мелкой рябью, даже стал немного прогибаться в местах удара вовнутрь арены.

Все, кто находился в этот момент в королевской ложе, вместе с потерявшим над собой контроль Хати, поняли, как же им несказанно повезло, что в этот момент своей ярости, король Глейпнира был обращён лицом к арене, а не к ним.

— Успокойся брат. — Сколль быстро положил свою тяжёлую руку на плечо Хати, и с силой сжал на нём свои пальцы. Ведь только боль сейчас могла немного успокоить, всё больше и больше терявшего над собой контроль первородного чистокровного оборотня, который в пылу своей ярости, легко мог разнести и уничтожить всю Климену. Только боль, усиленная потоком энергии, выпущенной через вонзившиеся в плоть когти, могла заставить главу рода Фенрира, снова начать вести себя как здравомыслящий, расчётливый человек, а не как дикое обезумевшее от ярости животное. — Это ведь ещё не конец.