— Сомневаюсь, что есть тот свет… — задумчиво проговорил я.

— Ладно, пойдём чаем горячим напою, а то не дай бох, заболеешь, Дуська меня заживо съест, — и он пошёл на свой участок.

— Дед Егор, спасибо за чай, но дел много! — крикнул вслед.

— Чё на хозяйстве оставили? — развернувшись, спросил он и как-то странно прищурился.

— Ага, — я улыбнулся.

— Ну, лады, тогда заходи, грибовницей в обед накормлю. Щас схожу тут в лесок насобираю и сварю. Супец кстати, ничуть не хуже получается, чем у твоей бабки, — подмигнул и ушёл, продолжая дымить.

— Спасибо за предложение загляну, — и я пошёл переодеваться и приступать к своим обязанностям.

Кстати, а спать и, правда, не хотелось, но больше так себя будить не стану, лучше — кофе.

Первая половина дня выдалась и правда хлопотливой. Сначала я принёс ведро с надоенным молоком, которое уже стояла рядом дверью. Я чуть не уронил его, так как не ожидал увидеть прямо на крыльце, но вовремя схватился за перила.

— Блин ещё бы чуть — чуть и было бы не очень весело, бабушка наверняка рассчитывает на него, — с этими словами я занёс молоко и накрыл марлей, но перед этим выпил целую кружку.

Оно было тёплым, приятным и словно окунуло меня в детство. Бабушка часто стряпала шаньги с картошкой и ставила рядом свежее молоко. Если честно, я не особый любитель молочных продуктов, но почему-то никак не мог отказать ей в просьбе. Я её очень любил!

Пастух Фёдор помог выгнать корову пастись вместе с другими коровами. На удивление он даже не приложил никаких для этого усилий, Анфиска-младшая, словно уже знала, что делать и за кем идти. Вышла за ворота и направилась за своими подругами.

— Как баба Дуся? — крикнул пастух, уже уходя от нашего дома.

— Надеюсь, нормально. Сейчас в больнице! — ответил я.

— Ну пусть выздоравливает! — крикнул он, махнув рукой.

— Спасибо!

Пастуха я видел впервые, но он показался добродушным и вежливым мужчиной лет тридцати пяти. Мне нравилось, что мою бабушку здесь все знали, уважали и почитали. Дальше в моём списке было самое тяжелое дело. Вы не поверите, но накормить кур оказалось непросто. Курятник стоял напротив дома, и небольшая территория, где гуляли пернатые, была огорожена высоким забором-сеткой. Но самым страшным для меня оказался чёрно-белый петух, который никак не хотел впускать на свою территорию, несмотря на то, что я нёс им еду. Я стоял с железной чашкой, в которой был корм, и никак не решался зайти. Он ходил вдоль забора и как только видел, что я открываю калитку, тут же бежал к дверям. Начинал кричать, бить крыльями и кидаться на двери. Куры же с цыплятами разных возрастов, с какой-то печалью и надеждой стояли вдоль забора и ждали, когда же их покормлю. Но я ничем не мог им помочь.

— Ну что вы на меня все смотрите? Идите, разговаривайте со своим ненормальным отцом семейства! — меня вся эта ситуация начинала утомлять и злить одновременно.

Но на мои предложения разобраться внутрисемейном конфликте, никто и никак не реагировал.

— И на что я рассчитываю, разговаривая с этими бестолковыми птицами! — после этих слов куры, как по команде стали возмущаться, что меня удивило.

— Ну, всё! — я поставил чашку с едой на землю и пошёл за лестницей.

Я понимаю, что со стороны это смотрелось очень странно и забавно, но меня уже достало прыгать битый час вокруг этого курятника. Встав на лестницу, я стал выше этого забора и со спокойной душой высыпал корм на головы птицам. Петух первый ринулся есть.

— Конечно, как пожрать дак ты первый бежишь, а впускать меня не хотел, — возмутился я.

Пока я доделывал остальную часть хозяйственных дел, не заметил, как прошло полдня. Если бы не звуковое сообщение в телефоне, я бы так и продолжал работать. Пришло сообщение от родителей, написали, что снимки хорошие. Но бабушке выписали много разных лекарств, и они приедут поздно вечером. Она попросила свозить её к родной сестре в гости, которая променяла деревню на город. Ой, эта история длиться столько, сколько живу. Она приедет к бабушке Жене и на правах старшей сестры, начнёт учить её жизни и ругать за то, что та изменила родным местам и уехала в город. Бабушка Женя начнётся обороняться и припомнит ей, как та по молодости лет чуть не уехала с каким-то мужиком в другое село. А если бы не её уговоры остаться и подумать о родителях, так бы всё и было. Итог встречи: они разругаются в пух и прах, и ещё пару лет не будут видеться.

Я всё-таки воспользовался предложением деда Егора отобедать, так сказать, грибным супом. Не то чтобы я не умел готовить, просто со слов мамы у меня это пока получалось не очень. Да и потом, я толком и не знал, где и что у бабушки находится, а шариться без ведома, не захотел. Времени было где-то два, когда мой живот начал урчать. Тут я как раз и вспомнил о предложении деда Егора.

Когда я зашёл в его дом, удивился тому, насколько в нём было чисто и прибрано. На полу лежали цветные и самодельные половики. С одной стороны стены висели фотографии, стоял небольшой шкаф. На двух полках была посуда, а на ещё одной, книги. Корешки некоторых из них были изрядно потрёпанными, и мне показалось, что он часто их читал. С противоположной стены висели часы с кукушкой, которые судя по времени, работали исправно. Весела картина. Я подошёл поближе, чтобы рассмотреть её. Чистое небо, огромные сосны, между которыми простиралась река, а по берегам песок и камни. Где-то вдалеке у самой кромки воды увидел очертания оленя с огромными рогами. Судя по всему, он пил воду. Какое-то странное чувство вызывала эта картина. Будто бы я знал это место, но в тоже время, видел её впервые.

Меня отвлёк звук, доносившийся из кухни:

— Едрить твою за ногу! Дык уйдёшь ты отсель или нет?! Ведь знал же, что не нужно было тебя брать!

— Дед Егор, можно?

— А это ты, Василий. Конечно, заходи! У меня почти всё готово!

Я вошёл на кухню. В печке приятно трещали поленья, и что-то булькало в кастрюле. На столе уже стояла тарелка с нарезанным свежим хлебом. Чашка со сметанной, в которую была воткнута деревянная ложка, две тарелки и ложки лежали по разным краям стола. Всё это украшала бежевая скатерть, с какими-то узорами.