– Значит, увидите их в Синтане.

– А что с политической обстановкой? Там опасно?

– В Чахучане? Смотря для кого. Сарпальцев из южных и восточных сатрапий там не жалуют, к аконийцам же относятся дружелюбно.

– Интересно, откуда такие настроения?

– Из эпохи великих завоеваний царя Сарпа, очевидно. Тысячу лет назад, когда он поочерёдно присоединял к своему царству все закоулки южного континента, Чахучан стал последним оплотом сопротивления. Жатжайские горы надолго царскую конницу не задержали, но горные племена армию Сарпа изрядно потрепали. В общем, Чахучан стал последней присоединённой сатрапией, сам царь Сарп повелел возвести там храмы в честь новых богов, после этого посчитал свой долг по объединению континента исполненным и удалился на Запретный остров, а потом и умер. В Чахучане тогда решили, что самое время взбунтоваться, но новый царь им спуску не дал и послал карательные отряды против смутьянов. Последующие правители поступали так же. Но это было давным-давно. Последние цари не чета древним. Им уже ни до чего нет дела. Сидят на своём Запретном острове, получают дань со всех сатрапий, пьют вино и развлекаются с наложницами. Запретный остров погряз в гедонизме, царю на всё плевать. Центральная власть ослабела, в некоторых сатрапиях очень хорошо это почувствовали. Полвека назад тромцы пробрались в порты Старого Сарпаля и чуть не присоединили его к своей империи, а теперь и чахучанский сатрап почувствовал слабину и приказал открыть порты для аконийских судов для взаимовыгодной торговли. В Чахучане в последние десять лет наметился курс на модернизацию. Феодальная сатрапия решила перенять все аконийские достижения и ступить на путь индустриализации. Им нужно всё аконийское: заводы, телеграфные столбы, железная дорога, банки, автомобили, даже аконийская мебель и одежда. Они попросту копируют наш быт, наслаивают на свой, чахучанский. Говорят, это выглядит очень дико.

– Внешняя оболочка никогда не заменит суть.

– Попробуйте завтра сказать это губернатору, – усмехнулся Леонар. – На самом деле, комичность ситуации добавляют аконийские резиденты. Не знаю, как так сложилось, но почему-то глава экспортной торговой компании и посол в Чахучане оба приверженцы движения "Белых Лилий", и они насаживают в Чахучане новую мораль сообразно своим взглядам.

– О нет, – тихо простонала я, – только этих сектантов там не хватало.

Непримиримые борцы с женской эмансипацией, а по сути дела – ханжи и лицемеры – вот кто такие "Белые Лилии". Тридцать лет назад они громко протестовали против королевского эдикта о равных правах, но широкой поддержки их вопли в обществе не снискали. Все их разговоры, будто высшее образование обязательно толкнёт женщину в омут разврата в стенах университетского общежития, а финансовая независимость и трудоустройство и вовсе доведут её до публичного дома, просто редкостная чушь. Как-будто до подписания эдикта в королевстве не существовало любовниц, содержанок и проституток всех мастей. Зависимость от денег родителей или мужа уже давно никому не мешала налаживать тайную личную жизнь и менять любовников как перчатки. Как, собственно, ничто не мешало отцам семейств и мужьям менять любовниц со скоростью света. Это вопрос только личных пристрастий и порядочности. Но "Белым Лилиям" это невдомёк, они считают, что в правильной семье жена должна безоговорочно подчиняться мужу и рожать ему много-много детей. Поэтому всех свободных женщин они мажут чёрной краской и считают распутницами. Правда, в Аконийском королевстве уже давно никто не слушает бредни "Белых лилий", но как обидно, что чахучанские сарпальцы именно со слов и дурного примера сектантов получают искажённое представление об аконийской морали и образе жизни.

– Вижу, я вас впечатлил, – продолжал потешаться Леонар, – А если учесть, что посол содействует переселению в Чахучан своих единомышленников, можете вообразить, что из себя представляет аконийский квартал Синтана. Инженеры, проектировщики, строители и их несчастные скучающие жёны в закрытых платьях в пол. Наверное, удручающее зрелище. Но я бы взглянул хотя бы одним глазком. Даже написал бы о них пару строчек. А вы бы сделали фотоснимок, пусть в столице полюбуются на этих бедолаг, а то все уже как-то успели подзабыть, кто такие "Белые Лилии".

– Боюсь, живой и невредимой после такого репортажа мне не вернуться.

Леонар снова рассмеялся, а потом посмотрел мне в глаза и с ехидством сказал:

– Но вы же такая смелая, самостоятельная и ни от кого не зависите, даже в мелочах. Что вам стоит защитить свои взгляды перед кучкой ретроградов? Или вы успели усомниться в правильности своих убеждений?

– Что вы имеете в виду? – с подозрением спросила я.

– Может быть, передумаете и разрешите мне оплатить счёт? Всё-таки, это я вас пригласил.

Ну вот, вернулись к тому, с чего начали. А ведь каков хитрец. Смотрит на меня так внимательно, выжидающе, словно хищник в засаде. Думает, жертва дрогнет и попадётся в ловушку. А вот и нет.

Когда к нам подошёл официант, я рассчиталась за свою порцию супа и с улыбкой сообщила Леонару:

– Вы правы, убеждения важнее.

– Когда-нибудь эти убеждения вас погубят, – неожиданно заявил он, когда официант нас покинул.

– Неужели?

– Именно. Скажу по секрету, мужчинам не особо интересны независимые и самостоятельные женщины. Ведь если за женщиной не нужно ухаживать и о ней не нужно заботиться, тогда зачем ей мужчина рядом? Подумайте об этом, Эмеран.

И на этом он покинул ресторан, а после и я поспешила отправиться в свою каюту.

А ведь каков наглец! Самостоятельные женщины ему не нравятся. Просто сногсшибательная информация, и как я только засну, зная это? Ухаживать ему не дают, не чувствует он себя нужным… А мне-то что до этого? Не мои проблемы… наверное.

Поутру теплоход приблизился к гавани Синтана. Погода радовала. Хоть Синтан находится южнее Камфуни, но особой разницы в климате я не ощутила. Никакой изматывающей жары, только приятная прохлада. Хотя, может, всё ещё впереди?

Пока Леонар любовался с палубы на заливаемый солнцем зелёный берег и строчил что-то в своём стенографическом блокноте, я загнула спереди поля своей шляпы и приступила к работе. Повесив на плечо сумку со сменными объективами, я нацелила "кирпич" на вереницу рыбацких лодок. Они заполонили собой всю бухту и издали напоминали настоящий частокол. Друг за другом они направлялись в открытое море, угрожающе приближаясь к нам.

– Наверное, их тут сотни, целая флотилия, – задумчиво проговорил Леонар. – А можно снять их так, чтобы передать масштаб?

– Попробую.

Пришлось сменить пару объективов, чтобы исполнить его пожелание. Красные лодочки с косыми парусами подплывали всё ближе, и длиннофокусный объектив выхватил весьма пикантную картинку:

– Как в вашем журнале обстоит дело с цензурой? – спросила я Леонара, глядя в видоискатель.

– В каком смысле?

– Обнажённую натуру напечатают?

Пришлось дать ему в руки камеру, чтобы и он оценил моду сарпальских рыбаков: повязка на лбу, чтобы длинные чёрные волосы не мешали, и светлая набедренная повязка на смуглом теле. Вот и вся одежда. Что-то "Белые лилии" плохо насаждают в Чахучане аконийские нравы.