Шрифт:
– Однажды я прочитала фразу, которую запомнила навсегда. Ангелы летают потому, что они легко относятся к себе. – И София продолжила идти перед ним.
Танкреди улыбнулся:
– Мне нравится.
– Фраза?
– Как я себя чувствую с тобой.
София больше ничего не сказала. Он немного ускорил шаг и нагнал ее.
– Тебе нужно посмотреть фильмы о счастье, – сказала София.
– Хорошо. Не знал, что ты еще и кинокритик. Что ж, с чего мне начать?
– Например, «Лучше не бывает». У Мелвина, главного героя, такой же дурной характер, как у тебя. Его играет Джек Николсон. Он писатель сентиментальных романов, одержимый всем подряд и страдающий аллергией на любые контакты с людьми.
– Но я не такой.
– Действительно… Ты ведь не пишешь книги!
– Да нет, не такой уж я и невыносимый…
– Такой-такой, – рассмеялась София. – В общем, потом он встречает Кэрол, сначала они постоянно ругаются и совсем не понимают друг друга, но в конце концов он влюбляется и находит счастье в том, что разделяет с ней свою жизнь.
– Что ж, это мне по душе. Тогда действительно я похож на него.
София посмотрела на него:
– Значит, что-то изменилось?
– Да, кое-что изменилось.
И они продолжили идти дальше вдоль берега, время от времени, словно настоящая парочка, тыкая друг друга в бок, как будто встречались уже сто лет, любят друг друга и постоянно подшучивают друг над другом. С легкостью.
А сейчас он все еще на том же самом острове, в тишине, опять и опять пытался отыграть это воспоминание, настолько сильное и явственное, что ему казалось, будто вот сейчас он обернется и София окажется рядом. Казалось, что прелесть всех этих мгновений была с ним еще вчера.
Бывают вещи настолько хорошие или настолько плохие, что их невозможно забыть. Иногда эти вещи просты, несущественны для кого-то, но для тебя одного они значат весь мир. Возможно, рядом с ними даже более серьезные вещи забываются, а те остаются и по какой-то странной причине сопровождают тебя на протяжении всей жизни. И избавиться от них не представляется возможным.
Глава девятая
День проходил спокойно. София была безмятежна, она смеялась и шутила во время уроков со своими учениками. Елизавета даже попробовала сыграть отрывок из ее вчерашнего концерта.
– Так, ты сильно торопишь события. Тебе пока еще рано такое играть – для тебя слишком сложно.
– Но прости, ты же это играла. А я такая же, как ты, правда?
В этот момент зашла Оля, которая, услышав ее слова, не смогла промолчать:
– Вот как замечательно… Еще одна… София номер два!
Елизавета сидела за фортепиано и с любопытством рассматривала эту даму, надеясь, что хоть на этот раз она не расплачется.
– Доброе утро! – сказали ей девочки хором.
София улыбнулась Елизавете:
– Ну ладно, беги к маме, на сегодня мы закончили.
Елизавета выбежала из класса.
София взяла свое пальто:
– Какая честь! Какими судьбами?
– Твой замечательный концерт убедил меня вернуться в школу после трехлетнего перерыва в преподавании. Пойдем обедать вместе или у тебя еще есть дела? – спросила Оля.
– Нет, нет, я свободна.
Оля облегченно выдохнула:
– Слава богу, а то я думала, он больше тебя не отпустит.
– Виктор? Действительно… – улыбнулась София, надевая пальто. – Сегодня мы опять с ним встречаемся.
И она вышла из класса, весело глядя на нее.
Оля сразу за ней:
– Этого никак нельзя избежать?
– Давай просто пойдем поедим.
– Вы ведь уже сходили на свидание, на которое он заманил тебя такой хитростью…
София удивленно обернулась:
– И что? А при чем тут это?
– А при том… Ты как будто дала ему разрешение на ложь, ты развязываешь ему руки и соучаствуешь в преступлении.
– Брось, Оля! Ты преувеличиваешь. Мы были в пабе не одни, там была куча народу! Нам было весело, мы даже сыграли вместе…
– Сыграли?
– Да, песню из заставки программы, которую я недавно посмотрела. Она называется «Одеон», это точная копия программы 70-х годов, может, ты видела оригинал, когда его показывали по телевизору.
– Хочешь сказать, что я старая?
– Когда ведешь себя так, то да.
– Так что вы играли?
– «Honky Tonk Train Blues» Кита Эмерсона.
– Ни разу не слышала.
– Теперь понимаешь? Ты старая.
Они вошли в большую столовую концертного зала. Хотя Оля и не работала здесь уже какое-то время, некоторые заметившие ее люди приветливо улыбались ей. Затем она передала Софии листочек бумаги: