Я сильно опоздал на работу в понедельник, на целых полчаса. Ввалился в магазин с мешками под глазами, грязью под ногтями и вонючим запахом перегара.

– Лучше, видимо, не стало? – спросил Гэв. Это в его стиле. Ни малейшего намека на упрек, хотя он владелец этого веломагазина, построил его с нуля и дорожит им как… ну почти так же, как женой и детьми. Ему едва удается наскрести денег, чтобы оплатить мне один рабочий день в неделю, и если бизнес накроется из-за того, что я расклеился, это будет моя вина.

– Прости, дружище, – пробормотал я в ответ.

– Просто невыносимо видеть тебя таким, Патрик, – говорит он, положив руку мне на плечо.

– Что-нибудь нужно починить?

– Да, есть парочка велосипедов на заднем дворе.

Я пробираюсь во двор, радуясь перспективе провести целый день с маслом, шинами и латексным сердечником.

Но все утро у меня из головы не выходит вопрос: просит ли Линетт этого строителя сделать то, что делал ей я, и лучше ли у него получается. Ему это нравится или кажется унизительным? Неужели она так же откидывает назад свои соблазнительные волосы и смеется своим хриплым, сексуальным смехом?

От этих мыслей у меня затряслись руки. Я никак не мог приспособить цепь, она все время выскальзывала из рук. Черт, мне так нужно было покурить травки…

Немного травки… Эта мысль появилась в моей голове и начала преследовать меня. Я отдал бы сейчас что угодно, буквально все, за косяк. Моя заначка закончилась сто лет назад, и я больше не вращаюсь в тех кругах. Но ведь есть Джудит…

Четыре недели без Линетт. Хозяин квартиры выставил меня на улицу. Ну, я ведь в любом случае не мог платить за аренду, так ведь? Без стабильной зарплаты, которую Линетт выплачивали в «Беннингфилд Солиситорс», точно нет. Думал, что окажусь на улице, но, видимо, мне повезло. Снял комнату у друга Гэва. Гэв поспрашивал у знакомых ради меня. Он всегда так делает. Весь из себя святоша, но он хороший парень. По-настоящему добрый. Гав не навязывает религию другим людям. Иначе бы я сбежал из веломагазина раньше, чем вы успели сказать «велосипедный зажим».

Мое новое жилище располагается на втором этаже полуразвалившегося дома, и пара, которая живет подо мной, ссорится днями напролет, но у меня теперь хотя бы есть диван под жопой и телек. Комната, конечно, намного хуже моей прежней квартиры, но зато цена за аренду здесь в пять раз меньше. Я все еще мучаюсь, и кажется, что внутри у меня выжженное поле. Видимо, это и есть чертова любовь. Выходит, я любил Линетт даже больше, чем думал.

Терпеть не могу каменщиков.

Я встретился с Джудит (бывшей, которая все еще разговаривает со мной) во вторник. Она не желала расставаться ни с одним кустом марихуаны, но мое сомнительное обаяние и толстая пачка денег сделали свое дело. В волосах у Джудит появилась прядь синих волос, и она выглядела вполне себе ничего, даже несмотря на костлявость и сальные волосы. Мы выкурили косяк и перекусили чипсами, я даже подумал, что мы могли бы переспать по старой памяти, но нет. Она сказала, что ей лень. Тем более теперь ей больше нравятся девушки.

В общем, вышел я от нее с шишками марихуаны и – поскольку теперь я не могу себе позволить постоянно покупать дурь – еще и набором по самостоятельному выращиванию травки дома, состоящим из двух пышных растений в горшках в придачу. Мои малыши. Дал им имена – Труляля и Траляля (видимо, я скучаю по золотой рыбке больше, чем кажется). Я придвинул стол к подоконнику и поставил на него горшки, чтобы листья могли греться на утреннем солнце. И еще направил на них мощную лампу. Счета за свет, конечно, будут немаленькие, но ничего не поделаешь. Я уже выкурил несколько шишек. Настоящее блаженство. Сами понимаете. Стресс буквально испарился. Мне стыдно, что я снова ступил на этот путь. Придется экономить, пока травка не подрастет. Я по-прежнему разбит. Моя квартира раздолбана, как и моя жизнь, и все, к чему я прикасаюсь. В понедельник спросил у Гэва, почему он до сих пор не вышвырнул меня.

– Без понятия, приятель, – ответил Гэв.

– Можешь в любой момент выгнать меня, если хочешь. Я не обижусь.

– Хм, я бы так и поступил… только вот ты знаешь все о велосипедах и можешь починить то, что другим не под силу… ну и если бы я дал тебе две булавки, аккумулятор и морковку, ты смог бы смастерить из них чертов адронный коллайдер или что-то типа того. А еще ты честный, трудолюбивый и – в последнее время уж точно – надежный.

– Зато я срываюсь на покупателей, – говорю я.

Не могу заставить себя повторять одну и ту же шарманку. Ну, знаете, все эти: «Добрый день, мадам, какой у вас прекрасный велосипед! Что с ним не так? О, да, конечно же мы исправим это в два счета. Конечно, я покажу вам, как накачивать колесо. Нет, не переживайте. Оно не взорвется». Кажется, я потерял сноровку.

Среда. Бесполезный день. Из-под шторы проглядывает полоска света. Думаю, сегодня утром я ненадолго выберусь на улицу, прежде чем засесть на весь день перед телеком.

Направляюсь вниз по лестнице в общий коридор. На полке, куда парень из нижней квартиры сваливает всю почту, я замечаю письмо. Все внутри меня сжимается при виде моего имени на конверте. Видимо, письмо от Линетт, потому что мне никогда не приходит почта. Только электронная. Но взяв себя в руки, я понимаю, что письмо не от нее. У Линетт почерк школьной учительницы: узкий, аккуратный и идеально ровный – будто она пытается что-то кому-то доказать. А на конверте все буквы наискосок. Выведены каллиграфическим почерком. Чернилами, а не ручкой. Очень тонкие линии. Этот почерк тоже аккуратный, но острый, буквы будто выцарапаны иглой. А марка на нем… Я даже не знаю. Типа шотландская или что-то вроде того. Письмо отправили на мой прежний адрес, но хозяин, видимо, переправил его сюда. Удивительно, что не поленился.